«Да разве сравнишь твоего дядю с Сергеем Григорьевичем», — вдруг, почему-то обидевшись, подумал Игорь. Но обида, неожиданно вспыхнувшая, тут же погасла. Поблагодарив девушку, он спросил, когда же должны выписать жену из роддома.
— Денька через два… Будете ждать?
— А как же? Куда она с малышом в такую водополь?
— Верно говорите. А то ведь я сперзона-чалу думала неважно о вас. Как плакала-то она… А теперь сразу посветлела. И все потому, что вы отнеслись к ней, молодой человек, по совести… Уж извините, что о вас тогда подумала лишнее…
Оттого ли, что его похвалили, или оттого, что над головой сияло такое яркое весеннее солнце, — и на сердце у Игоря было не по-обычному весело. Ему казалось, что в это расчудесное утро кругом все звенело и пело: и капель под окном, и птицы над головой, и сверкающие на солнце ручьи — все вокруг жило торжествующей молодостью. И он шел и тоже пел какую-то свою, ему одному принадлежавшую песню. Он пел о распускавшихся на деревьях почках, о первом писке птенцов, о маленьком, только что родившемся человеке. Это была песня без конца и начала, беззвучная, но громкая песня истосковавшейся души…
Легко шагая по вытаявшим из-под снега деревянным мосткам, Игорь думал, что еще не так-то и плохо у него все складывается. Завтра утречком подъедет он к роддому на лошадке, усадит Кланю с сыном и — в Ключевнцу! Уж теперь-то он знает, куда ее везти! Куда угодно, только не к теще!
На другой день, как и договаривались, в указанный час он уже был у роддома, привязал лошадь к ограде и легкими шажками взбежал на крыльцо.
В приемной Игорь с нетерпением ждал, что вот-вот из палаты выйдет Кланя с сыном на руках, он подбежит к ней, обнимет, — ведь так давно не видел ее. Но первой в дверях показалась не Кланя, а сестрица. Протянув перед собой руки, она держала большой белый сверток.
— Ну вот, принимай, молодой папаша, сына. — И впервые за все время улыбнулась. — Не урони только, вырос ведь он у нас, настоящим боровичком стал…
— Удержу, — смущенно улыбнулся Игорь и неуклюже принял от девушки пухлый сверток, все еще не представляя себе, как его надо держать.
Прижимая одной рукой сверток к груди, он попробовал было другой приоткрыть простынку, окаймленную к^ужавцем, и заглянуть в лицо сынка, как услышал позади себя Кланин голос:
— Простудишь ведь ты его…
Так и не открыв простынки, Игорь повернулся к жене и удивился, как она изменилась. Лицо осунулось, стало бледнее, веснушек на нем высыпало еще больше. И сама она стала как-то тоньше, не выглядела теперь кубышкой. Все это не делало ее дурнее, наоборот, как показалось ему, она стала стройнее, моложе и даже, может быть, привлекательнее, чем раньше. Она смотрела на мужа и невольно улыбалась. И только по глазам он узнал Кланю — глаза ее, карие, с темными прожилками, . блестели по-прежнему задорно и весело.
