Они жили на проспекте Октября – шумной и широкой улице нашего города. Их хрущевка располагалась напротив садика, в котором часто собирались наркоманы. Мы с Алисой наблюдали за ними вечерами – худые, прыщавые, невозможно было понять – кто из них мужчина, а кто женщина. Они доставали шприцы и делали себе уколы в ягодицы, живот…
– У меня есть одна мечта, – вздыхает Алиса, – жить в центре, подальше от этих мест. Когда ночью подходишь к дому, не знаешь, дойдешь ли до квартиры… Вечно тут ошиваются…
– А чего же вы милицию не вызываете? – удивляюсь я.
– Ты думаешь, они приезжают? – смеется Алиска, – у нас во дворе однажды драка была, мама позвонила «02», говорит: «Человека бьют». Никто не приехал. Потом еще через час перезвонила, они ржут: «До сих пор бьют? Не убили еще?»
– А сторож детсадовский где?
– Не знаю, думаю, он в доле…
Квартира Скворцовых располагалась на втором этаже. Перед их балконом каждую весну распускалась яблоня. Она загораживала свет, и казалось, что комната погружается в зелень. Елена Дмитриевна ругалась на деревья, а ее муж по-прежнему пялился в телевизор.
В их жилище стоял стойкий запах кошачьего туалета. Пахли и вещи, и люди, и посуда.
Каким-то волшебным образом в школе этого запаха не чувствовалось. Елена Дмитриевна покупала дорогой парфюм и излучала изысканный аромат.
У Алисы жил попугай. Он умел разговаривать…
Мы допрашиваем зелененькую с желтеньким клювом птичку: «Кеша хороший?»
И он, наклонив головку, выдает: «Хоро-о-оший… Кеша хоро-о-оший!»
Вот мы открываем клетку, выпускаем попугайчика полетать по квартире. Забавно пища, он садится на гардину, чистит перышки, разминается, а потом перелетает на картину.
– Главное – закрыть все окна, а то улетит, или кот Мишка его поймает! – заботливо говорит Алиса. – Его нельзя заставлять возвращаться обратно – он может испугаться. Я об этом в журнале читала.
– Неужели он сам вернется? – спрашиваю я.
– Да ведь это его домик. В домике Кеши есть игрушки – шишки, веточки, а еще сделанная Алисой погремушка из яйца «киндер-сюрприза». Она насыпала туда бусин и повесила на ниточку. Кеша толкает ее головой, и она трещит.
Мишка вертит хвостом, мяукает, трясется. Ему так хочется поймать попугая. Но мы следим за ним, грозим пальцем: «Мишаня, не тронь!»
Однажды утром Алиса подошла к клетке и увидела, что «хороший Кеша» лежит на спинке кверху коготками. Она пыталась его разбудить. И не добудилась, стала плакать, позвонила мне. Родители, вероятно, устав от ее истерики стали орать: «Это ты его замучила своей болтовней!»
