Геофизики переглянулись.
И тут я, как испуганный Петр, отрекшийся перед прислугой первосвященника, непонятно зачем стал отнекиваться. Так мол и так, всё это не так. Напрашивается вопрос «зачем»? Зачем я стал отнекиваться и оправдываться? До сих пор не понимаю своей трусости. Всё было где-то на уровне инстинкта самосохранения. Я почему-то боялся осуждения, хотя ничего плохого не делал. Конечно, становиться на табуретку и читать «Символ Веры» не стоило, но подтвердить, что Верую был обязан. Но вернемся к течению моей болезни.
К обеду четвертого дня, мне показалось, что чувствую себя нормально и можно съездить в загородную резиденцию, чтобы подышать свежим воздухом, а на обратном пути заехать в Старочеркасский мужской монастырь, на могилку Батюшки Модеста.
На протяжении последних лет я стал свидетелем, что просьбы людей, произнесенные на могиле первого наместника возрождённого монастыря, исполняются. Архимандрит Модест (в миру Михаил Харитонович Потапов) незадолго до смерти говорил: «Приходите ко мне на могилу. Если заслужу благодать у Господа, то буду помогать вам». И люди пошли и начались чудеса. Я тоже надеялся на чудо и хотел попросить избавление от болезни. Но вдруг мне резко поплохело и я никуда не поехал.
Ни с того ни с сего, ударил озноб и стало тяжело дышать. Я пытался набрать воздух в легкие, но ничего не получилось. Что-то давило грудь. Казалось еще чуть-чуть и я, как водолаз у которого закончился воздух, задохнусь. Из последних сил взмолился: «Батюшка Модест, помоги! Не могу к тебе приехать, но ты же можешь мне помочь? Прошу! Помоги!». Ожидая Божественной помощи, непонятно зачем, я решил пшыкнуть в нос назальным спреем. Маслянистая жидкость потекла по носоглотке и после небольшой паузы я закашлялся причем так, что создавалось впечатление, что меня выворачивают наизнанку. Тело без моего ведома стало совершать какие-то странные, возвратно-поступательные движения. Мышцы живота и грудной клетки сжимались и разжимались, независимо от моего желания. Из меня громадными комками стала вылетать зелено-коричневая жижа. Параллельно, каждую секунду этой «процедуры», спину и руки, пронзали тысячи раскаленных игл. Организм отторгал легочный, слизеобразный гной (да простят меня за эти подробности впечатлительные дамы и люди с тонкой душевной организацией).
Прошло меньше минуты и всё закончилось, причем так же внезапно, как и началось. «Крантик» открыли, и я задышал полной грудью. Через час сидения на диване и смотрения в одну точку, мне жутко захотелось есть. А если учесть, что последние дни я практически ничего не ел, то возможно это был прорыв.
