Домой троллейбус вёз Феликса не на бывшую улицу Русскую в офицерское холостяцкое общежитие, расположенное возле старинного кладбища с латиницей и кириллицей на ненужных мёртвым памятниках, а совсем в другую сторону. Сняли они с Аней уютную комнату в половине одноэтажного домика неподалёку от комендатуры, чтобы можно было Феликсу со службы ходить домой обедать и чаще видеть любимую жену.
Степенный хозяин арендованной половины домика Адольф, родившийся в сороковые годы, на прямой вопрос о совпадении его имени с другим известным персонажем, отвёл глаза и сказал лишь, что время было тогда тяжёлое, выбора не было, темпль сожгли и родителям надо было выживать любым путём. У него теперь всю жизнь такой путь, он свыкся, да это уже и неважно, Адольф и Адольф, имя ничем не хуже, чем у других. «А если бы меня назвали не Феликсом в честь Железного, до которого мне далеко, а Адольфом? Бр-р-р… Даже думать не хочу!», – лейтенант был благодарен родителям за всё и в том числе за своё нерусское имя, которое, как потом показали его любимые словари, кроме благородных трактовок типа «счастливый, блаженный», ещё и давали римляне отпускаемым на свободу иноплеменным пленникам. Созвучно ему – голубю Феликсу имя Финист – удачливый сокол-жених, а также Феникс – птица, способная себя сжигать и возрождаться. Сплошные птичьи имена. Только чтобы не «цивци», «цивци», «цивци».
В маленькой комнате большущий камин со старинной, местами потрескавшейся облицовочной плиткой, на которой была изображена виноградная лоза и листья, быстро нагревал помещение. На стенах комнатки ставшие уже привычными Феликсу разноцветные крашеные панели от пола до потолка, а на них по краям какие-то завитушки, похожие как на каминный рисунок, так и на те панели, что остались в комендатуре от старика МихалЮрича. Декорации везде одни и те же.
Пока у молодожёнов ещё не появилось неизвестно откуда взявшихся девять детей, как у Дениса Давыдова, завели они маленького толстого щенка, пусть не породистого, не кокер-спаниеля, но очень смешного, спавшего у камина на спине лапами вверх и погрызшего обложки Феликсовых любимых словарей и энциклопедий. На пороге его встречали обнимающая жена и игрушечный сторожевой пёс. Служба и всё, что с ней связано, постепенно отходили на второй план, словно в туман.
Аня оказалась отменной хозяйкой, сама пекла вкусный домашний хлеб, чётко следовала инструкциям мамы о режиме питания мужа, и Феликс, как на дрожжах, превращался в настоящего старшего помощника коменданта, хотя до размера Любомира надо было ещё расти и расти, чтобы занять его место. Правда, некоторые гомеопаты утверждают, что набор веса есть защитная реакция на стресс и питание является вторичным фактором. Их дом находился близко от околомедицинского факультета Ани, и больше не было у неё долгов по зачётам. Сходили два раза в театр на Фишпляце, где со сцены ещё звучала русская речь. Но так совпало, что оба спектакля были об одном и том же, только в разных исторических и театральных декорациях: «Бестолочь» по пьесе Марка Камолетти и «Труффальдино из Бергамо» по произведению Карло Гольдони. Заявленные как комедии и вызывающие зрительский смех и овации, они приводили Феликса к грустным размышлениям о том, что это не он по улицам Садгоры, а кто-то другой бегает по сцене, разрываясь между двух огней и не в состоянии сделать выбор, если он вообще есть.
