– И куда пойдем? – резонно возражает Машенька. Она сидит, отвернувшись к окну, а муж дремлет и не слышит, о чем мы шушукаемся. – Все равно мой папа вампир. У него тени нет и горло замотано. Потому что на шее рана от клыков. Его покусали, и теперь он тоже пьет кровь.
– Точно! Точно! – с жаром бормочу я. – Я давно догадалась! Лицо неподвижное, раньше только кадык и ходил ходуном, а глаза мертвые.
– А бабушка ведьма, – продолжает Машенька. – Она в девушку превращается. Это ты ее вчера видела. Помнишь, она на плите готовила так, что пар валил? Это зелье было. Отбирательное, которое красоту и молодость от одной отбирает, а другой передает. Вот ты и состарилась раньше времени.
– Точно! – крикнула я так громко, что разбудила мужа. Он подозрительно покосился на меня, но я улыбнулась, и он опять закрыл глаза, подняв воротник.
– Она меня к плите не подпускала, – зашептала я Машеньке. – Говорила, ты беременная, тебе надо отдыхать, сиди, я все сделаю. А мне с каждым днем все хуже. А она еще зеркала все поснимала, словно покойник в доме, мол, они тебя нервируют.
Теперь понятно: она не хотела, чтобы я в зеркале увидела, как в старуху превращаюсь. А сама помолодела. То помирать собиралась, а потом вышла – румяная, свежая, глаза сияют.
От этого открытия у меня перехватывает дыхание. Оказывается, ведьма-свекровь с самого начала вытягивала мою красоту, как коктейль через соломинку. Я вспомнила, как распрямилась ее спина, перестали дрожать руки, а мои силы начали таять, пока я сама не исчезла, как след пальца на стекле.
Меня превратили в старуху, а хитрая ведьма-свекровь скажется матерью Машеньки, вон как ловко она научилась оборачиваться накрашенной дылдой, и присвоит дочь.
– Машенька, детка, – я наклоняюсь к самой ее макушке. – Ты только запомни, родная, я твоя мамочка, только я, никто другой. Никому не верь, они злые, меня заколдовали, а теперь за тебя примутся.
Я утерла слезы рукавом, платка у меня не было. Сколько я пряталась от них по санаториям да вокзалам, притворялась слабой и безобидной, бесхозным чемоданом с кучей тряпья, авось проглядят, но нет, у нечисти зоркий глаз.
Они поймали меня – вампир и ведьма, и теперь сгноят в темнице, надо было сбежать с того вокзала без поездов, спасать себя и Машеньку! Я в ужасе зажмуриваю глаза, а они кружат передо мной, взявшись за руки, свекровь изгибает губы, облизывая их раздвоенным языком. Они вырывают из моих рук Машеньку и прокалывают ее тельце спицами. Машенька покорна, ее ручки и ножки свисают, как у тряпичной куклы, глаза закрыты, только губы едва заметно шевелятся. Я хочу броситься ей на помощь, и не могу двинуться с места, но машина резко останавливается, и я просыпаюсь. Мы приехали. Машенька по-прежнему у меня на коленях, я судорожно ощупываю ее, нет ли в животике дырок от спиц, и облегченно вздыхаю – обошлось.
