Вокруг был какой-то палаточный лагерь. Саша крался мимо палаток с красными крестами. Холщовый вход у одной оказался приоткрыт. Там лежала голая женщина, непристойно раскинувшая ноги. Саша смутился и отвернулся. Звук, который он смутно услышал еще из леса, вырос в большого страшного зверя, от которого стыла кровь. Кто-то истошно визжал. Там же, за палатками, в небо вздымался серый дымок. Саша обошел палатки и выглянул из-за угла. На земле у костра извивались две женщины, привязанные за руки к лесине. Одна выгибалась мостом, на месте ее грудей зияли две вишневого цвета дыры, будто пара очумелых глаз. Кровь собиралась в пупке и растекалась в стороны по бороздке изгиба живота. Вторая брыкалась и елозила ногами. Влажная бордовая плоть на месте срезанных икр терлась об землю и обволакивалась грязью.
На костре перед ними жарилось их собственное мясо. Взгляд Саши, уже застеленный кровавой пеленой безумия, сполз чуть вбок. Там лежало тело старика, иссохшее и пятнистое. В его разверстой груди копался здоровенный человекоподобный жук с гнилыми жвалами, щетинистой головогрудью и мохнатыми лапами. Он возился, по локоть в крови, за оттопыренными ребрами, как продавец за прилавком. Сашиной спины коснулись руки из какого-то фантомного, бесконечно далекого мира. Они вытолкали его из укрытия. Саша повалился на землю, глазея на двух жутких тварей, обступивших его.
– Смотри, кого нашел! – сказала трупная муха с крысиными зубами.
– Щупленький, но тоже сгодится, – ответил мохнатый жук.
Их жвалы тряслись, издавая какие-то совершенно бессмысленные для Саши звуки. Мохнатый жук с хлюпаньем вынул лапы из чрева старика.
– А ну иди сюда, мы тебя щ-щас нашинкуем.
Продолжением его лапы был зазубренный тесак, сверкающий кровавыми вспышками в солнечных лучах. Каждая вспышка проникала в сашин мозг и выжигала там нестираемые отметины сумасшествия. Существо приближалось. А потом оно скривило пасть в кощунственной, одному только черту понятной улыбке.
Губернатор кивнул охраннику, стерегущему толпу за его сыном. Тот прикладом огрел Лешу по голове. Мигом сбежалось еще несколько человек в форме, чтобы оттащить тело. Островитяне вцепились в Лешу и навалились на силовиков. Началась сутолока, но звуки выстрелов быстро остудили толпу. Пыль оседала, людская каша рассасывалась, обнажая тех, кто сам уйти уже не мог. Среди них, в плотном коконе из тел, лежал Алеша. Губернатор смотрел, как из-под завала достают труп его сына, на расплывающееся красное пятно на его груди, а потом – на свои наручные часы, подаренные ему лично Сталиным за заслуги перед вверенной ему Томской областью.
