По каким-то сугубо служебным соображениям комендант Сулейманов не воспарил от облегчения к небесам. Сегодня его второй день рождения, о чем он будет помнить даже стоя перед рвом, куда упадет его мертвое тело осенью тысяча девятьсот тридцать седьмого года. Но столь вопиющая наглость со стороны переселенцев да еще в присутствии губернатора требовала пресечения. Нужны показательные казни. Благо, повод имелся. Комендант Сулейманов покопался в сумке.
– Вот это мы нашли вчера, – он воздел руки кверху, демонстрируя всем берестяное письмо.
Внутри у Кузьмы все упало.
– Кажется, здесь кто-то удумал тайную переписку вести, – комендант всеми силами пытался развлечь скучающего губернатора. – Что ж, кто-нибудь желает сознаться, или мне убивать вас по одному?
Воздух стал твердым и не пролезал в горло, в глазах сгущалась темнота, но лицо у Кузьмы оставалось спокойным. Он сделал шаг. Некоторые особо рьяные борцы за правду из тех, кто это увидел, потом будут горлопанить, что наказали не того. Но это уже не будет значить ровным счетом ничего. Потому что в этот момент из леса выбежал Саша.
В глазах его было чистое и беспросветное безумие, грудь бешено вздымалась и опускалась. Он проковылял на задубевших, подгибающихся от усталости ногах мимо коменданта, мимо губернатора, мимо народа и всего полчища охраны, словно всех их тут и не было вовсе.
– Надо… убираться… отсюда… – кряхтел несчастный безумец. Руки его были исполосованы порезами, на голове собрался венок из спутавшихся в волосах иголок и листьев. Все, включая охрану и самого губернатора, остолбенели. Ногам не ходилось, куркам не нажималось. И только тогда, когда сумасшедший сиганул с крутого берега в воду, комендант Сулейманов опомнился и выстрелил из табельного пистолета, который на этот раз оказался при нем. Что-то, а стрелял он отменно, так что в воду Саша приземлился уже мертвым. Он повис на водной глади, раскинув руки по сторонам. Его длинные русые волосы колыхались шелковыми нитями на взбаламученной воде. Кровь вихрилась бордовыми змейками от рук и ног, словно их причудливые продолжения, и на своем кровавом кресте Саша плыл туда, куда он всегда и хотел – к противоположному берегу.
Ночью Кузьма пришел туда, где за подтаявшими льдами и молочным туманом смутно виднелась зелень противоположного берега. Ему предстоит долгий путь. Но Кузьма не привык торопить коней. В темной душной шахте к неподатливой руде он подступается не спеша, откалывая от нее по маленькому кусочку. Это утомительно долго, а нетерпение так и подбивает ударить посильнее, но Кузьма знает, что можно сломать кирку, если, как говорится, рубить с плеча. И руде будет безразлично, что стоимость кирки вычтут из зарплаты. Она покорится только размеренному труду.
