Тимофей отложил нож и огурец, вытер руки полотенцем и пожал господину руку. Глина без особого интереса посмотрела на приезжего.
– Это была ее дача, а теперь – моя. Я – ее внук, Тимофей.
– О, бывший пионер Фенькин, – улыбнулся Гомон, – а бабушка ваша где?
– На Смоленском, лет двадцать уже! – не без ехидства ответил Оржицкий.
– Ах, беда-то какая, так это ее вещи вы с отцом приносили в лавку? – сокрушенно ответил господин, но уходить не поторопился.
Оржицкий жестом пригласил его к столу, где стояли майоликовые мисочки и горячий котелок с торчавшим из-под крышки черпачком.
– Аркадий Аркадьевич Гомон, антиквар, – представил Оржицкий посетителя Глине. Гомон уселся рядом с Глиной, в глазах которой мелькнул слабый интерес к старику.
– А вас как зовут, милая барышня? – осведомился он с улыбкой, словно не замечая обезображенного лица девушки.
– Галя, – ответил Оржицкий за Глину, продолжая хмуро шинковать овощи для салата, – вы с какой целью сюда заявились, посланник Фауста?
– Видите ли, вы напрасно считаете меня посланником Фауста, – ответил гость, – я приехал в гости. Вот отобедаю у вас да и заберу милую барышню с собой.
Оржицкий снова отложил нож и уже с беспокойством посмотрел на гостя. Глина молчала, только смотрела красными обожженными веками на старика и медленно моргала.
– С чего вы взяли, что Галя с вами поедет?
– Ах, как дивно пахнет ваш суп! – зажмурился от удовольствия гость и хитровато улыбнулся, словно не замечая вопроса, – это же пшенный суп, со шкварками и сухарями? В моей юности он назывался кулеш. И варился непременно в котелке. А некоторые кладут в котелок говяжью тушенку, но вы, молодой человек, не берите с них примера. Это уж совсем ни к чему, вы мне поверьте. Только свиные шкварки, и пучок укропа! Никакой новомодной кинзы, да еще такой, с фиолетовым оттенком. Знаете, как она темнеет в кипящем бульоне? А для вкуса еще можно бросить в кулеш несколько перчинок, этот душистый горошек будет вполне уместен. Словно черный бисер!
Последнюю фразу старик произнес без улыбки, довольно громко и даже с нажимом. Глина и Оржицкий вздрогнули и в неподдельном страхе посмотрели на господина. Он уже не улыбался, а его худая и костлявая ладонь накрыла обожженную кисть Глины.
– Кто вы на самом деле и что вам надо? – спросил Оржицкий, скрывая дрожь в голосе.
– Я смотритель, механик и сторож, – неожиданно ответил гость, – если что-то идёт не так, как задумано, я исправляю.
– Глина не пойдет с вами, – с угрозой в голосе сказал Оржицкий.
