Никанор оказался в непростой ситуации, ибо город разделился на две части. Многие жители не были христианами, но мерзкое фригийское божество было им противно, особенно оскорбляло оно последователей солнцеподобного Аполлона.
Однако как свойственно малодушие правителям, когда требуется пойти на переговоры с невежественными фанатиками. И как тот злосчастный префект города Иерусалима, анфипат сдался – объявил он, что дело арестованных должен рассматривать совет жрецов, так как политики не имеют нужды размышлять о святотатствах. Разумеется, ненавистных проповедников тут же приговорили к смертной казни через побитие камнями.
Впрочем, это порой случалось и с иными приходящими пророками, которые пророчествовали чрезмерно и чем-то обижали жителей Иераполя.
Мариамну же решили обложить непомерной податью в пользу храма умерщвленного идола.
Побитие камнями происходило следующим образом. Виновного выводили за пределы города на дорогу, что за Агорой, поворачивали спиной к стене, требовали бежать прочь к Некрополю. И после начиналась охота и соперничество в меткости. Никто бы не смог уйти от толпы с камнями – иногда хватало одного меткого попадания булыжника по затылку, и обреченный падал замертво на дорогу. Куда уж двум старикам было убежать от почуявших развлечение язычников.
Вспоминаю я, что рвался в бой и умолял Стахия дать мне кинжал, чтобы вклиниться в толпу, поражая направо и налево всех обидчиков святых людей, полагая, что только так смогу искупить свою вину.
Однако Стахий удержал меня. Он дал мне указание ждать и полагаться на волю Божью. Я стоял и плакал, повторял про себя «Господи, прости меня», тщетно пытаясь успокоить чувство, съедающее меня изнутри.
Был очень жаркий день без ветра и облаков. Пыль висела над трактом, а толпа жаждала крови…
Филипп же с Нафанаилом не стали бежать, а повернулись лицом к палачам, и Филипп произнес: «Прощаю вас, люди добрые, но неведающие того, что делаете; ежели будем мы вместе входить в Царство Божие, я первый подам вам руку».
И мнилось мне, что смотрел он в тот момент на меня и прощал мою глупость.
Толпа не вняла его слову.
– Бегите, убогие, – завопил знакомый мне мальчишка, прислуживающий жрецам в языческом храме. – Где ваш милосердный бог трусов? – кричали из толпы люди, которым жрецы Сабазия нашептывали слова оскорблений на ухо.
Затем первый камень рассек Нафанаилу бровь, а Филиппу большим куском попало в живот, и упал он на колени. После того меткий бросок ударил старца по лбу, и тот распластался на земле в нелепой мучительной позе, так непохожей на благородную смерть Спасителя. Нафанаил кинулся поднимать старого друга, но град камней заставил отступить и прикрыть лицо руками. Ползком он подобрался к бездыханному Филиппу и заслонил его своей спиной.
