А еще через день в храме Сабазия случилось необычное происшествие: сдохла ехидна – большой черный змей, обитающий в священном бассейне. Сейчас мы бы посмеялись над неразумными язычниками, но в те далекие годы ложные боги довлели чрезмерно над умами горожан. Поклонение Фригийскому Змею было обширным даже среди иных культов и обычаев, и римская власть вполне благоволила этому. Не буду скрывать, что и моя мать посещала святилище, когда одна из сестер сильно хворала, – неведомые мне силы вдруг отобрали у нее болезнь без следа. Рука моя стыдится описывать праздничные оргии в честь змеиного божества в дни солнцестояния – настолько мерзостны и нечестивы они были. Как оказался прав псалмопевец, говоря «все боги народов – идолы»>18 . Неудивительно, что Господь, ужаснувшись, покарал заблудших и свергнул их идола.
Однако Воля Господа ожидала не только ехидну. Утром следующего дня к Стахию прибежал мальчишка и сообщил нам, что Филиппа, Нафанаила и Мариамну схватила городская стража и тащит по городу под крики взбудораженной толпы.
Необычайно встревоженные отправились мы к дому анфипата>19 Никанора, чтобы узнать новости, и нашли там жрецов храма, кричащих и плюющихся.
Немного времени заняло, чтобы узнать известие – пошли слухи, что змеюка не сама подохла, а была умерщвлена, и немыслимое преступление возложено жрецами на святых апостолов.
«Отомсти за бесчестие богов наших, – говорили они лукаво, – так как с тех пор, как появились странники эти, в нашем городе запустели алтари великих богов наших, и народ забывает приносить им обычные жертвы; знаменитая наша богиня ехидна погибла, и весь город наполнился беззаконием. Умертви этих волхвов!»
Я не мог не сопоставить яд, уход апостола из города и убиение в святилище. Мой язык онемел, а руки парализовало. Понял я, что своими руками вручил злосчастный сосуд в руки тому, кто виновен в преступлении. Я утешал себя совпадением, но ноги мои подкашивались, и никому не мог рассказать я о своих подозрениях, ибо велики были страх и стыд в моей душе. Кто поверил бы моим словам о коварном Прохоре, ежели я сам покупал яд у торговца, и неизвестно, как бы сложилось дело, если бы я признался в содеянном. Потому в трусости и бессилии молчал я и ужасался происходящему.
Большей сумятицы добавила новость о том, что-де жена анфипата, к слову преданная тайная христианка, принятая впоследствии в нашу общину, яростно встала на защиту обвиненных, так как недавно святой апостол исцелил ее от лихорадки словом Божьим. Слухи о целительном даре Филиппа не были преувеличены, я и сам видел, как приказывал он болезным, стенающим в толпе на площади, вставать и идти именем Господа, и они вставали, изумленно ощупывая свои изнеможенные тела.
