До Шайтан-скалы они добрались во второй половине дня. Пока шли, несколько раз останавливались на привал. Жара взмыливала им спины, пот застилал лица, с упорным постоянством одолевали комары-кровососы. Отец не выдерживал первым. Он сбрасывал на землю рюкзак, снимал потную рубаху, затем подходил к воде и с какой-то яростью плескался в ней. Михаил заходил в реку ниже по течению, швырял воду пригоршнями в лицо и на грудь, не взирая на то, что был одет, и громко постанывал от блаженства.
Скалистый берег, до которого добрались Кацаповы, был высок и недоступен для подъёма. Нагретый жаркими лучами солнца, камень источал тепло, как стена хорошо протопленной печи.
– Вот здесь я и удил по вечерам, – с ностальгическим оттенком в голосе произнёс отец, снял рюкзак с плеч и поставил на землю. – И мечтал о будущем.
– Значит, здесь и поставим наш вигвам.
– Как ты сказал? – переспросил отец.
– Вигвам, говорю, поставим, – улыбнулся Михаил. – Так индейцы хижину свою называют. Большой шалаш по-нашему.
– А-а, – протянул отец. – Как юрта у якутов, значит?
– Примерно. Разве ты не слышал об индейцах?
– Нет, и ни к чему мне знать о них.
– А зря, – сказал Михаил. – Удивительный народ. С какой отвагой и самопожертвованием эти люди боролись за свою свободу и независимость! Читаешь и поражаешься их смелости и отваге.
– Э-э, индейцы, – презрительно проговорил отец. – Вот как бьётся русский мужик за свою землю – твоему индейцу и представить трудно! Ежели ты ещё не усвоил, то я тебе скажу: ни один из существующих на земле народов не наделён от природы такой храбростью, как русский. За всю свою историю он не проиграл ни одной крупной битвы. И восхищаться надо не каким-то индейцем, а простым русским мужиком.
– Тут я с тобой согласен, – сказал Михаил. – Храбростью и смекалкой русского солдата восторгаются даже вражеские генералы. Только вот русские командиры, к сожалению, не всегда ценят по достоинству своего солдата и не берут с него пример.
Дискуссия прервалась, потому что отец взял в руки топор и, ни слова не говоря, направился куда-то вдоль берега.
– Бать, ты куда?
– Одно местечко надо проверить. Скоро вернусь. Ты пока разбирай монатки, – ответил отец, не оборачиваясь.
Михаил занялся обустройством обиталища. Нарубил веток и тонких жердей, наломал пихтового лапника, нарезал ножом кучу травы.
«Куда он запропастился?» – спустя некоторое время с тревогой подумал Михаил, намереваясь пойти на поиски отца. Но тот сам вынырнул вдруг из-за деревьев, радостно сообщил:
