Я осторожно подтвердил этот "факт". На самом деле, доцентом этого университета был мой дед и вовсе не на кафедре истории, а на кафедре психологии, и не в довоенное время, а в 70-е годы, но я справедливо полагал, что разница не велика.
– В таком случае, вам несомненно должен быть знаком профессор Серебряков, с которым я имел честь встречаться в декабре 1940-го года.
А вот это с большой вероятностью была ловушка и положение представлялось мне безвыходным. Возможно Янике и не врет и он действительно пользовался гостеприимством некоего профессора Серебрякова за полгода до войны, когда Германия была союзником Советского Союза. Можно, разумеется, признаться в близком знакомстве с этим самым профессором, но это будет донельзя глупо, так как я даже не знаю его имени-отчества. Ну а если он врет и профессора с такой фамилией не существует в природе или, по крайней мере, в Ленинградском университете, то я сразу же спалюсь. Если же такой профессор на самом деле блистал на кафедре истории, то скажи я что никогда о нем не слышал и моя песенка спета. То есть спалюсь я в любом случае. Все эти безнадежные варианты моментально прокрутились даже не в моих мыслях, а где-то в подсознании, потому что на трезвые рассуждения просто не оставалось времени. И лишь когда в серых глазах, пристально уставившихся на меня уже начало появляться нечто похожее на торжество, я сообразил, какой из двух вариантов менее опасен.
– Боюсь что тут какое-то недоразумение – произнес я, стараясь говорить как можно более небрежно – Действительно, Серебряков – фамилия очень распространенная и где-то я уже слышал про профессора Серебрякова, но боюсь, что не на нашей кафедре. Вы ничего не путаете?
– Возможно – медленно произнес он, откровенно оценивающе рассматривая меня – Теперь я, пожалуй, припоминаю, что тот профессор был с кафедры этнографии, а вовсе не истории. Да и фамилия у него вроде была другая, но очень похожая на Серебрякова, что меня, вероятно, и спутало.
Он откровенно издевался и не скрывал насмешки.
– Любопытно, какими судьбами ленинградский доцент оказался на территории рейхскомиссариата?
Его русский был очень неплох, я помнил это еще по IX-му веку, но немецкий акцент никуда не делся и поэтому его речь была похожа на то как говорили злодеи в старых советских фильмах.
– Мне повезло – нагло заявил я – В 41-м году, в самом конце мая меня послали на стажировку в Киев, а потом – в Винницу. Ну а что случилось потом, вы и сами хорошо знаете. Германские войска наступали так быстро, что мне без труда удалось избежать эвакуации. Моими работами по Коловрату заинтересовался доктор Кауфман и вот я здесь, к вашим услугам.
