Ночь прошла относительно спокойно, хотя соседи по вагону попытались было развлечься хоровым пением, но быстро сбились с ритма и зашлись в истерическом хохоте, подогреваемом спиртным. Мы тоже приложились к львовской "Старке", бутылка которой уже показывала дно, и провалились в сон, невзирая на происшествия и тревоги длинного дня. А тревожиться было о чем: мы были в двух шагах от виманы, но не имели не малейшего представления о том что делать дальше. Беспокоились мы и за Двору, оставшуюся в одиночестве посреди "женского" вагона, в котором ее легко могли разоблачить. Как выяснилось утром, за Двору мы тревожились напрасно. В "женском" вагоне собрался такой интернационал, что ее не совсем чистый немецкий не вызвал ни малейшего подозрения у трех чешек, одной хорватки и одной голландки, слегка разбавленных двумя швабками, немецкий которых тоже не был идеальным. В результате, вечер прошел если и не плодотворно, то, по крайней мере, небезынтересно. На наш вопрос о теме задушевных разговоров, Двора презрительно проворчала: "мужики и тряпки", но при этом на ее лице почему-то появилось мечтательное выражение. Про виману ей почти ничего узнать не удалось. Лишь только голландка, рассказывая о своем ухажере, заметила со вздохом, что он слишком долго пропадает в каком-то ангаре.
В офицерской столовой, расположенной в вагоне-ресторане одного из пассажирских составов, мы позавтракали булочками и кофе, стараясь говорить как можно меньше и, разумеется, по-немецки, причем мне даже удалось сказать "Гутен морген!" не вызвав снисходительных улыбок. На выходе из столовой нас уже ждали. Это оказался старый знакомый Юргена по Аненэрбе, по имени Герхард. Фамилия Герхарда от меня ускользнула. Он повел нас по дощатым настилам куда-то в сторону от вагонов и вскоре мы заметили, что кроме станции на базе есть и другие строения. Мимо нас промелькнули один за другим несколько скромных приземистых бетонных сооружений, явно служащих лишь входами в нечто подземное и более солидное. Это подозрение подтверждали и вооруженные часовые на входах, a короткие автоматы вместо винтовок и маскировочные куртки наводили на мысль о спецназе: егерях или десантниках. Задержав Карстена под благовидным предлогом, Юрген шепнул ему, что наш проводник известен как осведомитель Гестапо со стажем и с ним следует быть предельно осторожным. Карстен передал это Дворе, а она – мне. Я лишь пожал плечами: осторожность и так была не лишней, а агентом Гестапо следовало априори считать каждого встречного в этом “осином гнезде”.
