— Ванесса, что за вид?! — возмутилась хозяйка, не слушая её причитаний. — Что это у тебя на голове?! Разве ты забыла, что в Писании сказано: женщина не должна украшать себя плетением волос! Немедленно сними эту гадость!
— Но, тётушка… — девушка схватилась за голову, а потом с досадой пробормотала: — Конечно, сейчас самое время об этом поговорить.
— Без возражений! — приказала госпожа де Синд и пустилась в унылые нравоучения: — Разве ты не знаешь, что те легкомысленные девицы, которые слишком заняты своей внешностью…
Брань Джоджо внизу не стихала, и я, воспользовавшись тем, что на меня никто не обращал внимания, сунула сундучок под мышку, выскользнула из комнаты в коридор, спустилась по лестнице и заглянула в кухню, которая находилась слева от входа.
В кухне, в дыму и чаду, металась Джоджо, пытаясь ударить полотенцем парня, который хохотал во все горло, удирая от нее вокруг стола.
Маленькая девочка, стоявшая у очага, невозмутимо смотрела на эту картину, усмехаясь совсем не по-детски, а на полу, возле открытого чулана прыщавый лохматый подросток пытался справиться с бьющимся в истерике мальчиком лет семи. Ребёнок захлебывался рыданиями и сучил ногами, а подросток, ругаясь сквозь зубы, прижимал его к полу, перехватив руки.
Что тут происходит?..
Я поставила сундучок в угол, решительно отодвинула девочку в сторону, и плеснула воды в котелок, где пыхтело овощное рагу, уже готовясь подгореть. Потом вооружилась каминными щипцами и передвинула котелок в сторону — на менее жаркое место.
— Ты кто? — спросила девочка требовательно, но я не ответила.
Джоджо догнала парня и теперь лупила его по спине и голове полотенцем, а он изнемогал от хохота, отбиваясь от рассерженной служанки. Я не стала любоваться на эту картину и опустилась на колени рядом с мальчиком, бьющимся в припадке.
— Что с ним? — спросила я, перехватывая руки ребенка, которыми он молотил, как ветряная мельница.
— Да он — тронутый! — в сердцах рявкнул подросток. — Ему где-то почудились чердачные тролли — и вот!.. — тут он посмотрел на меня из-под растрепанной челки и спросил грубо, и басом: — А вы кто такая?
— Новая служанка, — коротко ответила я, поднимая плачущего мальчика с пола и прижимая к себе. Ребёнок был тонкий, как лист бумаги, и такой же лёгкий — совсем ничего не весил. Я прижала его голову к своей груди, и зашептала ему на ухо, стараясь говорить спокойно и ласково, хотя в таком вертепе это удалось с трудом: — Всё хорошо, чердачные тролли убежали. Они любят тишину, а здесь столько шума, что мы даже чаек перекричали.
