Критика политики и реформ Петра I | страница 16



Когда в пытошные явился патриарх, чтобы просить пощады для стрельцов, Петр его буквально вышвырнул. Были казнены несколько священников, только за то, что они молились за несчастных. Для полковых священников мятежных войск соорудили особую виселицу в виде креста, их вешал придворный шут, наряженный православным иерархом.

В одной своей книге Игорь Бунич утверждает, что существуют резолюции Петра на следственных делах: «Смертью не казнить. Передать докторам для опытов». Конкретных источников Бунич не приводит – а его гипотезы не всегда подтверждены документами. Однако это чрезвычайно похоже на Петра.

Даже император Николай II высказался о Петре I весьма нелицеприятно: «Я не могу не признать больших достоинств моего предка... но именно он привлекает меня менее всех. Он слишком сильно восхищался европейской культурой... Он уничтожил русские привычки, добрые обычаи, взаимоотношения, завещанные предками».

В связи с дурными привычками внесенными Петром нельзя не остановиться еще раз на проблеме так называемого «русского пьянства». Сейчас клеймо «косорукого пьяницы» настолько приклеилось к образу «среднего россиянина», что создается впечатление что алкоголизм – это неотъемлемая часть «русского характера» присущая ему «от начала времен». Я позволю себе не согласиться с этим, и вот почему: иностранцы, и прежде всего Лефорт — большой мастер выпить, пили не меньше, а главное — гораздо чаще. Поборники московской старины с укоризной говорили, что-де Лефорт спаивает молодого царя. Действительно, с Лефортом Петр пил много. Для обоснования причин этого пошли легенды об особом, «политическом» характере отношения Петра к пьянству. Анри Труайя в книге «Петр Великий», вышедшей в Париже в 1979 году, пишет о петровских застольях: «В большинстве случаев он сохранял ясное сознание, несмотря на большое количество поглощаемого алкоголя. В то время как вокруг него люди расслаблялись, лица гримасничали и языки заплетались, он наблюдал эту сцену острым взглядом и запоминал пьяные признания. Это был способ узнавать тайны окружавших его людей. Таким образом, даже попойки использовались им для государственных интересов».

Такое мнение, довольно часто, впрочем, встречающееся в литературе о Петре, представляется абсолютной идеализацией. Дело обстояло проще и страшней. На этом примере легко отделить проблемы поступательного интегрирования в Европу и – я подчеркну – в Азию, демонстрируемое Россией при предшественниках Петра, и порочные «заимствования» осуществляемые самим Петром. Это прежде всего касалось регулярного употребления спиртного, характерного для нравов «цивилизованной Европы». «Германия зачумлена пьянством», — обличал своих соотечественников церковный реформатор Мартин Лютер. «Мои прихожане каждое воскресенье смертельно все пьяны», — тогда же с горечью признавал английский пастор Уильям Кет. Другой англичанин позже так описывал нравы страны пуритан в XVIII веке: «Пьянствовали и стар и млад, притом чем выше был сан, тем больше пил человек. Без меры пили почти все члены королевской семьи... Считалось дурным тоном не напиться во время пиршества... Привычка к вину считалась своего рода символом мужественности во времена, когда крепко зашибал молодой Веллингтон, когда «протестант» герцог Норфолкский, упившись, валялся на улице, так что его принимали за мертвеца, и когда спикер Корнуэлл сидел в палате общин за баррикадой из кружек с портером — председатель достойных своих багроволицых подопечных... В Лондоне насчитывалось 17 тысяч пивных, и над дверью чуть ли не каждого седьмого дома красовалась вывеска, зазывавшая бедняков и гуляк из мира богемы выпить на пенни, напиться на два пенса и проспаться на соломе задаром».