– Почти всё, – сказал, наконец, Гирт, зашив безымянный палец правой руки. – Сейчас сделаю компресс с отваром, снимающим отёк и убивающим гной, и дело сделано.
– Сколько я тебе должен? – спросил Велион, отпуская, наконец, руки Греста.
– Шесть грошей.
Велион кивнул и вытащил золотой достоинством в две кроны.
– Пусть поживёт у тебя пару недель.
– Нет, у меня уже нельзя, – покачал головой знахарь, складывая инструменты в котелок с каким-то вонючим отваром. – Невеста у меня появилась. Сирота она, так что живёт в моём доме, хотя свадьба только летом. – Он поднял котелок и повесил на крючок над огнём камина. – Зато папаша не трясётся за её девественность до свадьбы, так? В общем, ко мне никак. Но за эти деньги сниму ему угол где-нибудь в какой-нибудь таверне и буду проверять, как идёт процесс заживления. Сойдёт?
– Сойдёт, – кивнул могильщик. – Прощай. – Он повернулся к Гресту и сказал: – И ты прощай.
Воришка затрясся всем телом. Он не сможет зарабатывать на жизнь ни одним из двух доступных ему способов. А теперь ещё и Велион бросает его. Боги, что ему делать?
– Ты бросаешь меня? – прошептал Грест.
Велион печально кивнул.
– Не волнуйся, проклятие после таких травм не возвращается. Ты сможешь вести обычную жизнь. Насколько это возможно, конечно.
– Это ты сделал, – прошипел воришка. – Это из-за тебя со мной случилось это!
Левая щека могильщика явственно дёрнулась, как это бывало во время пьяных приступов.
– Ты сам сделал это с собой, – сказал он и вышел из дома, хлопнув дверью.
– Нет! – взревел Грест, вскакивая. – Ты виноват! Ты! Ты! Ты! – он разрыдался и буквально рухнул грудью на стол, уткнув лицо в окровавленное дерево. – Ты заплатишь за это, могильщик. Ты за это заплатишь…
– Это шок, – сухо сказал Гирт, упирая кулаки в бока. – Или ты просто идиот. Он спас тебе жизнь и оплатил лечение. Я бы на твоём месте благодарил его за это.
– Нет. Никогда. Если бы не он…
Если бы не могильщик, его тело давно бы уже обглодали раки и рыбы, ведь Щука наверняка выбросил бы его в реку. Но, может, так было бы только лучше?
Грест оторвал лицо от столешницы, ещё раз взглянул на свои покалеченные руки и с новой силой залился слезами.
***
Коровы в зимней пристройке забегали и взревели – именно взревели, а не замычали – разом, перебудив всю новую семью Шёлка: жену, двадцатитрёхлетнюю вдовицу, и двух её детей от первого брака. Детишки расплакались, а жена, прижавшись к Шёлку всем телом, зашептала молитвы.
Бывший владелец таверны, а ныне зажиточный фермер Шёлк тоже мысленно воззвал к богам, попросил для себя смелости, а для коров – спокойствия, но из постели вылез только, когда рёв и топот прекратились. Погладив по голове приёмную дочь и похлопав по плечу сына, сказал:
