Они прошли по узким улочкам вшивого городка три или четыре квартала. В конце концов, могильщик остановился у двухэтажного дома, над дверью которого висела вывеска, гласящая «Знахор». Велион пнул в дверь несколько раз и выкрикнул:
– Гирт! Гирт, открывай, мать твою!
Кто-то обматерил его из соседнего дома. Но знахарь открыл всего через пару минут. Это был невысокий мужчина лет тридцати с поросшим рано поседевшей щетиной узким лицом и длинными тонкими пальцами, которыми он пока держал подсвечник, а вскоре… что он будет делать вскоре? Прижигать Гресту пальцы? Боги, зачем всё это? Дали бы ему просто умереть...
– А, Велион, это ты, – проворчал знахарь. – Заходи. За ночную работу беру двойную цену, знаешь?
– Знаю.
– С этим что-то? – Гирт кивнул на воришку.
– Да. Оторвало пальцы.
– Беда. Сними с него тулуп и усаживай вон за тот стол.
Могильщик грубо стащил с Греста верхнюю одежду и усадил на стул перед указанным знахарем столом. Столом, который куда больше напоминал место работы пыточных дел мастера, а не знахаря: на нём лежали какие-то крючки и ножики, в крышку были вделаны ремни для удерживания рук, а кровь пропитала дерево так глубоко, что, наверное, оно стало тёмно-бордовым, а не коричневым.
– Велион, ремни. А ты на-ка, – Гирт сунул что-то Гресту в рот. – Глотай. Так будет полегче.
Грест послушно проглотил какой-то горький комок. Впрочем, он был в таком состоянии, что съел бы и горящий уголь, скажи ему кто-то сделать это. Велион тем временем стянул руки воришки ремнями.
– Сколько пальцев показываю? – спросил знахарь, тыча Гресту в лицо руку.
– Не знаю. Мне больно. Боги, что мне теперь делать? – воришка на миг замолчал и посмотрел на Гирта. – Ты же пришьёшь мне мои пальцы назад? Иначе как я буду воровать?
– Услышав, что ты вор, не стал бы пришивать ни за какие деньги. Да и что-то не вижу, чтобы ты взял их с собой. Но, в любом случае, за подобными процедурами нужно обращаться к магам и платить золотом. А я же просто не дам тебе сдохнуть от заражения или ещё чего. Велион, прижми его ладони кулаками к столу. Вот так, да. Ну, я начинаю.
Знахарь в мгновение ока обмыл обрубки и принялся колдовать над ними: толстой иглой, вытащенной из камина, прижигать сосуды, убирать лишнее мясо и кости скальпелем, оттягивать кожу щичиками и сшивать её другой, тонкой, иглой мелкими частыми швами так, чтобы закрыть всю рану. Грест с ужасом смотрел на то, как его жизнь уже не то что рушится, а просто летит в пропасть. У него кружилась голова. Раны ныли, но прикосновения раскалённых до красна инструментов отдавались только слабым покалыванием. Он вновь расплакался от жалости к себе. А больше ему ничего и не оставалось.
