Несколько богатых арабов, сидящих в тени и прихлебывающих чай, лениво переговаривались между собой.
— Наверное, впервые в жизни глупцу де Скренвилю досталась редкая птица, — сказал крайний мужчина, подняв глаза и силясь разглядеть женщину на лошади.
— Сомневаюсь, — засмеялся его собеседник, — пока я ее сам не увижу, ни за что не поверю.
— Великолепный цветок! Маркиза французского королевства! — надрывался глашатай.
— Французская маркиза? — удивился смеявшийся араб.
— Наверно! Не станет же он врать перед аукционом, — с недоумением проговорил собеседник.
В другой кучке богатых мусульман находился сам де Скренвиль, одетый в лучший камзол.
— Есть ли в восхвалениях хоть доля правды? — наклонился один из них, перс в нарядном халате и чалме, к бывшему маркизу.
— Только правда, — самодовольно подтвердил капитан.
— Вот и товар! — сказал он. Когда его помощник со всадницей медленно проходил мимо говоривших, капитан сделал ему знак. Пьер Матье, повинуясь жесту, приоткрыл лицо всадницы и снова закрыл.
— О, Аллах! — воскликнул пораженный перс, увидев лицо и разглядев сквозь накидку соблазнительные формы пленницы.
— Ха-ха-ха! — засмеялся де Скренвиль над восхищенным персом, сладострастно поглаживающим свою окрашенную хной бороду.
Они были давно знакомы, и де Скренвиль знал, что большинство рабынь, проходящих через руки рыжебородого работорговца, поставляющего наложниц в гаремы восточных владык, побывали в его постели.
— Эта роза не для тебя — она имеет слишком много острых колючек, — предупредил он перса.
Пьер Матье, держа поводья лошади, на которой ехала Анжелика, давал ей объяснения.
Он жалел Анжелику, но так, как жалеет купец очень дорогой и хрупкий товар, поэтому, заботясь о состоянии ее здоровья и внешнего вида, сразу дал ей понять, что видит в ней только собственность капитана и команды, которым она должна дать максимальную прибыль.
Анжелика впервые попала в такой город и, несмотря на чудовищность своего положения, с любопытством озиралась вокруг, время от времени задавая помощнику капитана вопросы, на которые тот обстоятельно отвечал.
Вдруг она оживилась, и сердце ее радостно забилось вспыхнувшей надеждой на возможность освобождения; она увидела знакомые дворянские камзолы и услышала родную речь.
— Ведь это французы? — полувопросительно-полуутвердительно обратилась она к Пьеру Матье.
— На них можете не рассчитывать, — пренебрежительно махнул рукой помощник. — Здесь, на критском рынке, царят свои законы. Вы —= военный трофей господина де Скренвиля. Поэтому никто вас не спасет.
