— Даже мальтийские рыцари? — спросила она, указав рукой на группу европейцев в белых плащах, на которых красовались кресты.
— Их шпаги тут бессильны! — отрезал помощник.
— А золото?
— Да, они иногда принимают участие в аукционах, — нехотя согласился Пьер Матье, — но у них мало золота.
— А разве монахи вступают в торги? — удивилась Анжелика.
— Ничего не поделаешь, — объяснил помощник. — Крит — это пороховой погреб, где сошлись ислам и христианство. Достаточно одной дипломатической ошибки и будет взрыв!
Весь дальнейший’ путь Анжелика, угнетенная услышанным, уже не задавала вопросов и не обращала внимания ни на что.
Седой мусульманин в чалме и с молотком в руке подошел к возвышению в центре амфитеатра, окружающего небольшую открытую площадку, и закричал:
— Мы продолжаем торги и представляем вам подлинное чудо! Жемчужина французского королевства, принадлежащая господину де Скренвилю. Речь идет о женщине белой расы, молодой, светловолосой, с зелеными глазами, безупречной фигурой и лицом редкой красоты!
Двое слуг вывели на площадку Анжелику в той же полупрозрачной накидке и сняли ее.
Де Скренвиль знал, как показать достоинства фигуры и внешности. Он заставил пленницу надеть только узенькую полоску сверкающей материи, слегка закрывающую полную грудь, и узкие трусики из такого же материала. На лбу красовалась жемчужная диадема, стягивающая пышные волосы.
Пораженные открывшейся красотой присутствующие сначала словно окаменели, а потом, очнувшись, возбужденно загалдели между собой.
Анжелика почти физически ощущала на себе похотливые взгляды, жадно пожирающие ее с головы до ног, но стояла спокойно и надменно, решив все вынести и при первом же удобном случае — бежать!
Дождавшись, когда опять наступила относительная тишина, председатель продолжал:
— Мы начинаем торги с двадцати тысяч.
— Двадцать пять тысяч! — сразу же поднял руку низкорослый араб, не отрывая от пленницы глаз Это был один из самых крупных работорговцев города Калди, где находился невольничий рынок.
— Тридцать пять! — подал голос перс Сулейман, знакомый капитана де Скренвиля, сидящий недалеко от него и помощника, которые заинтересованно наблюдали за разгорающимися страстями.
— Сорок пять тысяч, — добавил араб.
— И вы хотели ее убить? — с усмешкой спросил помощник капитана.
— Пятьдесят тысяч! — повысил цену Сулейман.
— Пятьдесят пять! — не уступал низкорослый араб.
— Шестьдесят тысяч! — сверкнув глазами, глянул на своего соперника перс.
