В Центр Пау и Дик являлись к полудню, первый здоровался с командором и устремлялся на нижний ярус, вторая находила дела в кабинете, и вдогонку за архитектором посылали Феликса, который превосходил Пау ростом и шириной плеч настолько, что напоминал Кампари огромного пса, играющего с котёнком — бережно, лишь бы не зашибить мощной лапой. Притом, не питая к архитектору того же пиетета, что Дик или Кампари, Феликс оказался самым подходящим наставником по части драк, стрельбы и метания ножей: не обращал внимания на капризы, умел различать, чем вызваны неудачи — отголосками нарушенной координации, слабостью неокрепших мышц, беспечностью или ленью. Иначе говоря, он не жалел Пау, и художника это устраивало.
После шести нижний ярус заполнялся сторонниками «глобальной реформы», половина которых работала на Центр, остальные же были разношёрстны. Командорский отряд смертельно уставал, каждый вечер предпринимая попытки научить мирных граждан если не драться, то хотя бы не паниковать при звуке выстрела, но ни одна из сторон не жаловалась. Пау, переносящий толпу ещё хуже, чем разговоры о государственном переустройстве, возвращался на двадцатый этаж, складывал голову на плечо Дик и не шевелился до отъезда домой.
— Допустим, мы захватим Отдел Внутреннего Контроля, — доставал Кампари Фестуса, насмотревшись на новобранцев. — Как поступить с бюрократами и соглядатаями нижних ступеней? Что делать с выжившими бойцами, с господином Мариусом, наконец? Разоружить — это понятно, но их будущее — задача для твоей светлой головы.
— Нижние ярусы Отдела очень пригодятся, — разводил руками Фестус.
— Не искушай меня. В моём воображении всё заканчивается массовым расстрелом. Но ты явно рассчитывал, что, дорвавшись до власти, я поведу себя как приличный человек. Вот и придумай гуманный выход.
— Добарьерная история подсказывает, что смена режима начинается с устранения недоброжелателей. Иначе трон шатается.
— Подо мной земля шатается сколько себя помню. Переворот бескровно не пройдёт: у нас оружие, у них оружие. Для новой волны бессонницы этого довольно. Идея последующих репрессий мне тем более не улыбается.
— Да вам вообще не улыбается роль правителя, — отмахнулся Фестус. — Ваше любимое амплуа — ходить по краю, играть с огнём и дразнить сильных мира сего, оставаясь безнаказанным до поры до времени. Ладно, понял: обезвредить контролёров, не убивая, не притесняя и не унижая. Логическая задача на год, не меньше.
