* * *
— Мы все с любопытными странностями, — объявила Дик на следующее утро. — Но предупреждаю: общий градус адекватности за счёт Эребуса не поднимется.
— А с ним что не так? — вздохнул Кампари.
— Мысленно не вышел из интерната. Пау тоже постоянно туда возвращается, но психиатрический отдел затмил годы учёбы. А Эребус буянил два года после того, как его перевели подальше от Пау, четырежды нарывался на психиатрическую экспертизу, личное дело вконец испортил. Когда поставили вопрос о смене разряда, что, как ты понимаешь, является крайней мерой, присмирел, стал образцовым учеником. Отличные рекомендации ему уже не светили, но он и не рвался в старшие школы. Знаешь, чем он жил? Планом прикончить директора своего первого интерната и нескольких воспитателей оттуда же. Вот и нацелился на оружейный завод, понимая, что контролёром ему не стать.
— Но как заливал, — усмехнулся Кампари. — «Представление об устройстве револьвера — ещё не способность произвести выстрел». Правда, я ему ни на секунду не поверил.
— И правильно сделал. Он в первый же год прибрал завод к рукам. Оккупировал подземные цеха, учился по ночам, а перед инспекциями маскировал пробоины в стенах.
— Год подготовки, четыре — в качестве полноценного служащего, — нахмурился Кампари. — Почему тянул с исполнением плана?
— Продумывал отступление: ему было важно уйти безнаказанным, чтобы сравнять счёт. Иначе месть не восстановила бы справедливость.
— В его безумии есть логика, — покачал головой Кампари. — Я бы так не смог.
— Пау тоже впечатлился, — фыркнула Дик. — Так впечатлился, что я, засыпая, воображала себя на руинах Медицинского Совета. Ну знаешь: хвост по ветру, в каждой руке по револьверу, зубы в крови психиатров, огонь возмездия во взгляде.
— О, это нормально, — рассмеялся Кампари. — Я себя такими картинами с июля убаюкиваю.
— Пау — страшный человек, — прыснула Дик. — Все хотят рвать глотки его обидчикам. Но к чести его замечу, что восторг от навязчивой идеи Эребуса он демонстрировал только мне, а другу детства виртуозно вправил мозги: «насильственная смерть возвышает, искупает грехи и привязывает убийцу к жертве».
— Круто, — выдохнул Кампари. — Но знаешь, что меня безмерно радует в этой истории? Эребуса не надо учить стрелять.
