— Кто такие слухи распространяет? — грозно спросил Хмельницкий. Его глаза гневно сверкнули.
— Разные люди, — уклончиво ответил француз, внутренне поежившись под тяжелым взглядом Хмельницкого.
Гетман задумался. Затем громко хлопнул в ладоши, и в комнату тот час вбежал молодой козак. Хмельницкий что-то сказал ему по-украински, тот кивнул, выскочил из комнаты и через несколько минут снова появился. В одной руке у него была курительная трубка, похожая на турецкую, в другой — сосуд с крышкой и длинным узким носиком, также явно откуда-то с востока. Козак поставил сосуд на стол, а трубку вручил Хмельницкому. Затем поклонился и удалился.
— Война продолжается — это верно. Но не мы ее начали, — сказал гетман, раскуривая трубку. — Пусть выполнят наши требования, и тогда я со всем Войском Запорожском присягну на верность королю. — Он выпустил тонкую струйку дыма. — Но короля нет пока, так что и присягать некому… А всем сейчас в Польше заправляют магнаты вроде Вишневецкого и Конецпольского, — глаза гетмана налились кровью. — Ярема, пусть только покажется в своих имениях за Днепром — сравняю все с землей, а самого убью, голову велю отрубить. Замки Конецпольского прикажу в руины превратить. Пусть новый король накажет их за все беды, причиненные Украине, а, еще лучше — пусть выдаст мне на расправу. Если нет — быть войне. Дойду с войском до Варшавы, до Гданьска, если надо, дойду!
С каждым словом бешенство в нем нарастало, его всего трясло, лицо побагровело, глаза сверкали молниями. Хмельницкий кричал, стучал кулаком по столу. В комнату начали заглядывать напуганные шумом слуги, но гетман лишь махал руками, приказывая им удалиться, и они, с облегчением видя, что Хмельницкий и его гость остаются в полном здравии, и никого вредительства никому не нанесено, поспешно прикрывали за собой двери, попутно осеняя себя крестным знамением.
Гетман немного успокоился, хоть и продолжал тяжело дышать. Он протянул мушкетеру трубку, а также предложил попробовать похожий на шоколад напиток, которого себе уже налил в маленькую чашечку из сосуда с узким носом.
— Это кофе, — пояснил Хмельницкий.
Д’Артаньян чашку кофе принял, а от трубки все-таки отказался, хоть и опасался снова навлечь на свою голову гетманский гнев, как в случае с горилкой. Но на этот раз, на удивление, Хмельницкий настаивать не стал.
— Козаки хотят идти дальше на запад. Татары тоже хотят. Там — богатства, там — добыча, — продолжал гетман, глядя в сторону. Над его головой поднимались клубы едкого дыма. — Я не могу не считаться с мнением простых козаков. И от помощи татар я завишу, — сказал Хмельницкий, снова повернувшись лицом к д’Артаньяну.
