Андрей отстранил меня. Взгляд был таким твердым. Я глубоко вдохнула, ощущая вкус слез и клубники на губах, пока он рассматривал мой алый рот…
— Я тебя вытащу, — прошептал он, наклоняясь.
Я не ждала поцелуя. Опешила, когда он слегка захватил мои губы.
Отвыкла…
Нам давно не до поцелуев: я боялась его, а он вел себя отстраненно. Между нами все закончилось в тот момент, когда я ушла, забеременев. Этот поцелуй выбивал из колеи. Нецеломудренный. Не для утешений или поддержки. Так мы целовались в БМВ перед сексом: глубоко и жадно.
Я обвила его шею руками, подалась навстречу, впуская горячий язык глубоко в себя, и ощутила, как он что-то протолкнул мне в рот. Что-то большое.
От испуга я вдохнула носом, боясь подавиться.
Андрей не отпустил.
Перемычка наручников и жесткие кончики пальцев вдавились в затылок — не отодвигайся, терпи. И напор он усилил, не позволив закрыть рот. Навалился на меня. По-хозяйски, невзирая на мой жалобный стон, просунул предмет к внутренней стороне щеки. Он быстрее справился бы, владей языком лучше. Андрей прижал меня к груди и обернулся на охрану в дверях. Я с этой штукой за щекой боялась говорить и двигаться. Ощупала ее языком — похоже на что-то, напоминающее толстую пуговицу. Он давал мне с ней свыкнуться. Мы оба быстро и взволнованно дышали.
— Все хорошо? — спросил он, взглянув в мои умоляющие глаза.
Я кивнула, себе не доверяя.
— Мы скоро увидимся. Пообещай не нервничать.
— Ага, — соврала я, боясь говорить вслух.
Ее нужно вытащить, перепрятать, иначе меня раскусят. Это Андрей плохо говорит, если я тоже начну невнятно объясняться — быстро заподозрят, что прячу что-то во рту.
Андрей убрал руки и на прощание поцеловал в лоб.
— Мне пора.
Я неосознанно потянулась к нему — если не поцеловать, хоть губами прижаться. Не хотела оставаться одна. Но Андрей сжал мои запястья, останавливая.
Корзинка клубники осталась, соком истекая на пол.
Охранник вывел Андрея в коридор. Смотрела в спину, но он не обернулся, пока на голову не надели черный мешок.
Комнату заполнили другие люди.
Я отошла к окну, но обернулась, наблюдая за ними. Сильно хотелось выплюнуть то, что Андрей запихнул мне в рот, но я подавляла рвотный рефлекс. Губы горели от поцелуя. Эта неожиданная, животная страсть, с которой он целовал, придала желания жить.
Комнату осматривали. Охранник водил чем-то над местом, где мы сидели, вокруг кровати и вообще всего, к чему Андрей мог гипотетически прикасаться.
Параноики.
Он ушел, и я могла мыслить трезво.
