С Власовым придется разбираться тихо.
Лену нужно вытащить до того, как тот что-то заподозрит. Но сначала нужно увидеться, узнать, где ее держат.
Несмотря на поздний час, Андрей набрал номер Власова, который дали для связи. Он ответил через несколько гудков и насмешливо спросил:
— Есть новости?
На заднем фоне музыка, мужские голоса и пьяный женский смех.
— Предупреждение. Ей нужен врач, лекарства, — как он ни старался, язык начал заплетаться. — Нельзя, чтобы ей стало хуже.
— Не волнуйся. Мы все сделаем. Когда начнешь работать?
— Восстановиться надо, — он потрогал языком ссадины во рту и на губах. — Я не могу к ним пойти так. Отлежусь пару недель. Потом время, чтобы втереться в доверие, выяснить, где твои камни… Может, придется использовать подставную машину, передашь мне порцию, чтобы я Демьяну отдал и выяснил, где он все держит… как сбывает… Это время, Роман, пойми.
— Ты к чему клонишь? — догадался Власов.
Рядом рассмеялась женщина и, кажется, он зажал ей рот.
— Ни к чему… — он помолчал. — У нее день рождения в сентябре… Дашь встретиться?
— У твоей сучки?
— Она не сучка, Ром… Не шлюха. Она не при делах. Студентка, художница…
— Ты где ее подцепил? Днище полное, а бабы всегда больше любили.
— У нее осложнения, — ремарку Андрей пропустил мимо ушей. — Не сможет одна долго. Дай нам встречи, ей легче станет, не будет нервничать, и тебе будет легче, и мне… всем…
— Да прекрасно себя чувствует твоя сучка. Знать тебя забыла.
— Не ври, — он начал глотать звуки от ярости.
Хотел унижаться, но мало в нем смирения.
— Слушай, Андрей, давай так… Пока ты восстанавливаешься, никаких встреч. Начнешь работать — звони. Будет хорошее настроение, а у тебя успехи — почему нет? Сходишь на день рождения к своей сучке.
Он отключился без предупреждения.
Андрей опустил голову, сжав трубку между ладоней. Ну ладно. Пусть куражится.
Посмотрим, сохранит ли он гонор, когда они поменяются местами.
Сентябрь пришел с дождями.
Я смотрела на непогоду, сидя в кресле. Сад за французским окном стал унылым. Клумбы и плетеную мебель залило, яркие кленовые листья прилипли к мокрой дорожке.
Первая неделя в заточении была очень тяжелой.
Что бы я ни делала, перед глазами стояло поразившее меня зрелище: Андрей бьется в петле, пытаясь освободить руки. Я не знала, что с ним случилось, когда мы расстались. Весь следующий день я пролежала. Когда надзирательница забрала нетронутой тарелку с ужином, ко мне пригласили врача. Помня о договоре с Власовым, я делала, что говорят, но оставалась безучастной. Мне сделали УЗИ, осмотрели, и оставили в силе прежние назначения. К этому моменту ребенок зашевелился сам. Пол я не спросила. Это наше с Андреем… Даже мысль, что они первыми узнают, кто у нас родится, вызывала отвращение.
