— Нельзя этого делать! Внесем сутолоку. Траншея расчищена, потерь больших не будет!
В течение часа враг ожесточенно бомбил нашу первую траншею. Средние и тяжелые бомбы нещадно кромсали землю. Возле комбрига грохнулся огромный корень, вывороченный из земли вместе с крупным деревом.
— Халин! — крикнул комбриг. — Передайте по сети: «Работу по расчистке продолжать! О прямых попаданиях докладывать немедленно». Приостановленная бомбежкой работа в траншее повсеместно возобновилась. Только в местах близких разрывов бомб матросы ложились, но утихал звук пролетевших осколков — люди тут же брались за лопатки. Напряженный физический труд в какой-то мере ослаблял колоссальную нагрузку на психику. Халин ни на минуту не выпускал телефонную трубку. Все время сдувая с планшетки землю, он продолжал карандашом наносить на схему огневые средства. Доложили уже о пяти прямых попаданиях в траншею!
— Все противотанковые орудия, кроме одного, выведены из строя на большаке Локня — Холм, — доложил Халин комбригу незадолго до окончания бомбежки.
— Теплянинова на провод... Срочно одно отделение с противотанковыми гранатами на большак. Скажите им, что я верю — дорогу они забьют подбитыми танками. Исполняйте! — и Сухиашвили бросил трубку.
Указывая на схему огня, он предлагал штабным офицерам на месте принять меры к усилению отдельных участков. В этот момент последняя партия самолетов повернула на запад. Еще не исчезло гудение моторов — начался сильнейший артиллерийско-минометный налет врага. Через семь минут все стихло. Как и предполагал комбриг, цепи врага близко подползли к траншее и с криком бросились в атаку. От большака хорошо был слышен рев танковых моторов, орудийные выстрелы. Заработали автоматы и пулеметы моряков. Приглушенным эхом донеслись разрывы наших противотанковых гранат.
— Молодцы! Сизову благодарность, — говорил комбриг, наблюдая за вражеской атакой в стереотрубу. Повернувшись к Халину, он продолжал: — Здесь порядок, что там?
— Пока молчат. Благодарность вашу сейчас передам.
Константин Давыдович, устало опершись плечом о стенку траншеи, сосредоточенно слушает грозную музыку боя. Помятая шинель на нем почернела. Темная морская шапка-ушанка, когда он снял каску, оказалась в трех местах порванной, широкое лицо в ссадинах, вымазано сажей. Проходит одна, две, три минуты. Крики фашистов прекратились. С левого фланга доносятся отдельные выстрелы, постепенно утихает бой и на правом фланге. Комбаты докладывают: атаки повсеместно отбиты. Сухиашвили обращается к лейтенанту Халину:
