Под грозным хозяйским взглядом Стешка сорвалась с лавки за новым разносом с мытыми посудинами, а из кухни Даренка резво притащила объемистый кувшин с горячим сбитнем, медовым, отдающим ягодной кислинкой так, что даже с моего места учуялось. Дядька Ждан ухмыльнулся мне мимолетно, глядя на суетящихся девок одобрительным взором.
Я бы и остаться сидеть могла, мне-то наглости хватило б, но невместно то подавальщице — неуважение хозяину выказывать, да тем паче — при гостях. Я пошла, легким, текучим шагом в лад с хозяйской речью, ткущей сказочное полотно из слов и голоса, заскользила меж крепко слаженными, тяжелыми, — не враз поднимешь — столами, собирая грязные миски-ложки, примечая, где пустые кружки. Даренке шепну — пивом обнести, вином ли, а мож — и тем самым духмяным сбитнем… Под сказку-то питье хорошо пойдет. Меня не замечали, не до того нынче было посетителям.
Длится история — плетется волшебное кружево.
— И так было от века. И вот, года два-три как, завелся в стае волк — то ли по молодости, то ли по дурости, повадился он шляться промеж метелями, как порядочному снежному волку вовсе и невместно… А мож, и не сам повадился, мож, и выперли его сородичи — видно, и их он извел своими дурьими шуточками да нравом паскудным весьма, и возжелала стая, значит, хоть мало отдохнуть от снежной бестолочи.
Дядька Ждан говорит складно и негромко, и в словах его правда ловко мешается с вымыслом. Да так хитро, что даже Перворожденный, способный на слух определить, когда ему лгут, не слышит подвоха. И я, уже успевшая встревожиться, успокаиваюсь — действительно ведь, два-три года. И — иные из местных эти бури узнают… всё правда, всё как есть! А повествование уже течет дальше, плавно и неторопливо…
— Словом, повадилась эта собака в неурочное время в тварном мире гулять. То капканы разорит… И ладно бы, добычу вынул — так ведь, пакость эдакая, соберет все зубья, что в округе расставлены, вместе с цепями повыдирает, и куда-нить в одно место стащит. В глухой бурелом, или вот, ещё случай был — в ежевичник запёр… Ох, и матерились мужики, свое имущество из самой из середки колючих зарослей вырубая… Хе-хе, а потом ещё и где — чье разбирая! — трактирщик иронически поглядывает на кучкующихся за ближним к стойке столом селян, и те посмеиваются, узнав знакомые события…
Я же тайком поглядывала на тот стол, где сидели охотники на нежить. И пыталась понять, что думают они о всем об этом? Как отзываются им слова трактирщика, мужа тертого, бывалого и немало повидавшего? Слушали, вроде, с интересом, а больше — ничего и не разобрать… Подойти бы поближе — так ведь повода нет!
