Голос у хозяина низкий, глубокий. Он растекался по залу, пробирал до костей.
Напевно звучит речь — льется сказка.
— Снежные волки водились у нас, почитай, что и всегда. Да и то — места здесь непростые, и лес наш не за так Седым зовется. Так что, бродит стая здесь не один десяток лет, и ничего странного я в том не вижу. К тому ж, напасть это хоть и премерзкая зело, но срок ее только от метели до метели, а меж непогодою ей воли нет. Все местные знают, как падут снега — надо ждать первую зимнюю бурю. С нею придут снежные волки. И останутся в наших краях на всю зиму, и пропадут, как пришли, — с метелью. С последней зимней вьюгой. И эта вьюга будет не такая, как прочие, особая. Иные из здешних, у кого слух потоньше, поострей, нездешнее слышать способный, эти бури по голосу узнают… И вот как отпоет она свои снежные песни, открутит круговерть да поземку — все, можно уверенно знать, кончилась стая. А до того — даже малышне известно, не след встречать в лесу непогоду. Налетят снежные волки, погонят по зимнему лесу, через чащу, через буераки, через укрытые сугробами овраги. Затравят, как зверя. И кричи, не кричи о помощи — никто не придет тебе на подмогу. И моли, не моли — снежные волки пощады не ведают. И смерть тут не самое страшное. Пострашнее иное. Старики говаривали — бывало, загонит стая неосторожного человечишку, в кольцо возьмет, несчастный уж и к смерти приготовится, и с родными-близкими в мыслях простится… А волки вдруг, ни с того, ни с сего, возьмут, да и осыплются белым снегом. Только в глаза перед тем посмотрят… И — все, свободен, иди, куда хошь! Сам я таких людей не видывал, но старики сказывали, тот кто снежному волку в глаза посмотрел, покоя лишается. Мечется в таком человеке душа, рвется, тоскует — и оседлая жизнь ему с тех пор не мила. Манит таких дорога, и, сказывают, не бывало еще, чтобы снежной стаей проклятый с собой совладать смог да на месте своем усидеть…
Уж что-что, а рассказывать добрый хозяин умел — голос его то понижался, то глухо рокотал, то стелился шепотом, нагоняя жути… И ведь, все, кто в едальне сидят (ну, кроме, разве что, приезжих магов), эту историю знают, и небось, не по разу ее слышали — а все равно, напряжение витает, тянет от притихших охотников, бывалых лесовиков, беспокойством… Дядьке Ждану бы сказителем быть — деньгу бы метлой сгребал!
— Ну, да я в то не верю, бабьи сказки — они бабьи сказки и есть. Но наши все равно стерегутся, в глаза зимним стараются не смотреть — драпают из Лесу со всех ног, при первых приметах непогоды. Да и то сказать, от бури удирая, никому в глаза особо не посмотришь — не сподручно оно, задом-то! — он сочувственно покачал головой, как и не слышал прокатившихся негромких смешков, зато «вдруг» заметил, что кружки-то кончились!
