Какое из немецких государств первым осуществит это предложение, то государство приобретет этим наибольшую славу, сказал я сейчас. Но, далее, это немецкое государство недолго останется в одиночестве, – вскоре, без всякого сомнения, оно найдет себе последователей и подражателей. Главное – только положить начало. Если не что-нибудь другое, то чувство чести, ревность к сопернику, жажда заполучить и себе то, что есть у другого, и если возможно, получить еще и лучшее того, побудят государства, одно за другим, последовать этому примеру. А тогда станет еще очевиднее, подтвердившись в живом созерцании, и истина изложенных нами выше соображений о выгоде государства, которые теперь, может быть, представляются иным сомнительными.
Если бы мы могли ожидать, что немедленно с этой же минуты все немецкие государства примут серьезные меры для осуществления этого плана, то уже через двадцать пять лет могло бы явиться перед нами то лучшее поколение людей, которое нам теперь нужно, и тот, кто мог бы надеяться дожить до той поры, мог бы надеяться также увидеть его своими глазами.
Но если, – а мы ведь должны, разумеется, принять к сведению и такую возможность, – если из всех существующих ныне немецких государств нет ни одного, среди высших советников которого нашелся бы человек, способный понять все предшествующее и всей душой проникнуться этим познанием, и в котором бы большинство его советников, по крайней мере, не воспротивилась бы воле этого одного, – то, конечно, исполнение этого дела досталось бы на долю благонамеренным частным лицам, и тогда нужно было бы желать, чтобы они положили начало введению предложенного мною нового воспитания. При этом мы имеем в виду прежде всего крупных помещиков, которые могли бы учредить в своих поместьях подобного рода воспитательные учреждения для детей своих подданных. Славу и весьма почтенное отличие Германии среди всех прочих наций новейшей Европы составляет то, что в ней, в названном только что сословии, всегда и всюду было немало таких людей, которые всерьез предавались заботам об обучении и образовании детей из своих имений и которые рады были сделать для этого все лучшее, что могли. Нужно надеяться, что они и теперь обнаружат склонность научиться излагаемому пред ними совершенству и столь же охотно делать великие и радикальные дела, с какой делали они до сих пор дела малые и неполные. Правда, этому порой содействует, возможно, понимание того, что им же самим выгоднее иметь образованных подданных, нежели необразованных. А там, где государство, уничтожив самое состояние подданства, лишило их этого последнего побуждения, – там пусть оно тем настоятельнее ощутит свой безусловный долг, и не уничтожит вместе с тем того единственного блага, которое в мнении благомыслящих людей связано было с этим состоянием, и пусть оно в этом случае не преминет сделать то, что и так уже составляет его непременную обязанность, после того как оно уволило от исполнения этого дела тех, кто прежде исполнял его добровольно вместо него. Далее, в городах мы устремляем свои взоры на добровольные объединения благонамеренных граждан, имеющие в виду достижение этой цели. Насколько можно видеть ныне, душевная склонность благотворить, при всех тяготах нужды, все еще не угасла в немецкой душе. Однако, из-за целого ряда недостатков в наших учреждениях, которые можно охватить одним общим именем запущенного воспитания, эта благотворительность лишь очень редко действительно помогает одолеть нужду, а часто, кажется, лишь умножает ее. Пусть же эта замечательная склонность обратится наконец по преимуществу к такому доброму делу, которое покончит со всякой нуждой и со всякой потребностью в благотворительности на будущее время – доброму делу воспитания. Но нам нужно еще, и мы на него рассчитываем, благодеяние и пожертвование иного рода, заключающееся не в подаянии, но в действии и созидании. Пусть будущие ученые, которым позволяет их положение, посвятят то время, что остается у них между университетом и поступлением в государственную должность, тому, чтобы научиться в этих заведениях указанному нами способу преподавания и самим преподавать в них! Помимо того, что это будет немалой заслугой перед всем обществом, можно заверить их еще и в том, что сами они получат от этого величайшую пользу. Все знания, которые они нередко выносят из обычного университетского курса, как мертвый багаж, приобретут в той стихии всеобщего созерцания, в которую они вступят здесь, ясность и живость, они научатся умело передавать и применять их, они приобретут для себя целую сокровищницу истинного знания людей, которое одно достойно этого имени, – ведь в ребенке мы видим перед собою всю полноту открытой и невинной человечности, – они получат урок великого искусства жизни и деятельности, для которого высшая школа, как правило, не дает никаких наставлений.
