Именно сидючи в течение месяца на «троллевом камне», Сереже удалось так здорово загореть. Наверное, это был не просто загар, а инициатический покров мистерии нигредо[46] как продукт известной настойчивости. Алферов долго болтался по узбекским мазарам и все пытался выспросить у ба-баев секреты активации кундалини[47]. Ему представлялось, что в этих регионах индо-бактрийской цивилизации местные адатные практики должны были сохранить следы древних тантрических инициаций с их мандалами и чакрами. В известном смысле действительно можно увидеть схожесть в технике исполнения мусульманского намаза и йогического сурья-намаскара (ритуальное приветствие солнечного божества). Есть, безусловно, прямые аналогии между тантро-ведийской картиной мира как расчлененного великана Пуруши и космогоническими представлениями памирского исмаилизма. Существует, в конце концов, мистическая практика работы с «точками»[48] в традиции суфийского ордена накшбандия[49]. И все же, мне кажется, Сережа несколько переоценивал компетентность местных бабаев в специализированных вопросах кундалини-йоги.
Недалеко от здания на Клары Цеткин, в направлении поворота на Караболо, на просторном перекрестке возвышалась голубая двадцатиэтажная кафельная башня Армянского дома — круглая, словно знаменитые чикагские небоскребы-близнецы. Название она, видимо, получила из-за проживания там большого числа лиц армянской национальности. Возможно, они въехали сюда всей «махаллей». Армянский дом также был местом проживания русского дилера, у которого Каландар приобретал при необходимости траву. Поскольку народу в коммуне проживало много, мы наведывались в Армянский дом частенько. Это был просто дикий кайф: выкурить вечернюю папиросу на балконе последнего этажа, созерцая заходящий за причудливую горную гряду красный диск Сурьи-солнца или глядя на загорающиеся внизу, в предсумеречной голубой дымке, огни большого города. А через полчасика, когда становилось достаточно темно, можно было пойти в расположенный между Армянским домом и коммуной на Клары Цеткин открытый летний кинотеатр, где крутили индо-пакистанские фильмы и вовсю торговали мороженым, лимонадом, пирожными и пирожками.
Однажды мы в очередной раз навестили Армянский дом, но не вечером, как обычно, а с утра пораньше. Принесли шалы в газете, закрутили «козью ногу». Каландар, Хайдар-ака, Ших-Али, Саша (брат Каи), я и Алферов — вот такой был состав команды. Курнули вроде бы легкой травки, а вставило неожиданно забойно. Пошел тотальный стеб. В этот момент Алферов встает и говорит Хайдару:
