Запрещенный Союз. Хиппи, мистики, диссиденты - Владимир В Видеманн

Настоящее произведение представляет собой автобиографическую сагу о неофициальной, потаенной жизни в СССР. Сюжетно в ней переплетены две темы: богемно-диссидентское подполье в Прибалтике и России и авантюрные путешествия пипла в Среднюю Азию.

Первая тема касается истории появления в Эстонии движения хиппи, распространения в СССР психоделической культуры «детей цветов» и их мистики в формате нью-эйджа. Но в советской мистической среде можно было встретить не только хиппи. Диссиденты и авантюристы, художники и ученые, психиатры и силовики пересекались на оккультных шабашах в салонах парапсихологических обществ и на подпольных уроках йоги. Наиболее передовая часть этого магического легиона прорвалась в Среднюю Азию и сформировала там уникальное подполье с привлечением местного материала. Описанию среднеазиатских реалий, где местное общество существовало в условиях симбиоза формализованной советской власти и феодально-кланового хозяйства, посвящена вторая тема. Мистический Восток суфийских мавзолеев и тайной науки исмаилитов сочетается с портретами членов ЦК КПСС в чайханах и реальным коммунизмом махалли (родовой общины). Здесь тоже были свои хиппи, мистики и диссиденты, часть которых установила обратную связь с Москвой, Питером и Прибалтикой. Тайные секты, нелегальные религиозные сообщества, самиздат, спецслужбы, снежный человек, иностранные агенты, масоны, богемные тусовки, валютчики и новые русские — весь этот калейдоскоп типажей присутствует в ткани книги, воспроизводящей атмосферу малоизвестного широким читательским кругам современной России культурно-идеологического андеграунда эпохи позднего СССР. Все события даются в хронологическом порядке и строго соответствуют действительности. В качестве документальных свидетельств приводятся выдержки из личных дневников отдельных героев повествования, фрагменты из частной переписки с ними, а также материалы из СМИ и других источников. Автор широко использует два типа сленга: хипповый спич и мистическое арго в духе нью-эйджа. В главах про Восток много местных слов и выражений. Вместе с тем настоящее произведение не является простым механистическим фиксированием событий по дневниковому принципу. В тексте присутствуют множество аллегорий и символических сцен, скрытых от непосвященных за вполне «медицинским» описанием реальности. Широко представлены различные измененные состояния (от легкого сдвига до тяжелого бреда), контекст которых важен для восприятия общей концепции произведения, написанного в традициях русского психоделического реализма (реальность как трип).