В конце концов, она заявила, что дискутировать дальше у неё нет ни времени, ни желания, и стремительно вышла из аудитории.
Такого поворота Глеб не ожидал — не человек она, что ли?
Он ещё дважды подкарауливал её: раз — вечером на кафедре. Всучил ей пакет с конфетами и хорошим вином. Фурцева отшатнулась, как будто он ей дохлую крысу приподнёс.
Второй раз — наплевав на условности, подсел к ней в столовой. Тут он уже не играл, не выстраивал стратегию, а действовал порывисто и отчаянно. Но Фурцева оставалась непреклонна.
Впрочем, кое-чего удалось добиться, но и то через деканат — Фурцева всё-таки снизошла и назначила ему, а заодно и дебоширу Рогову, дату пересдачи.
Глеб, само собой, готовился. Ну, как умел. Не пошёл на хоккей — уже подвиг. Не посмотрел, как бывшая «Сибскана» нахлобучила «Нефтяник» — это боль, потому что такие моменты — большая редкость. Не участвовал потом в шумной попойке по случаю победы родных хоккеистов — тоже огорчение.
Вместо этого он учил чёртову культурологию. Кое-что почитал в сети, кое-что запомнил из конспектов, но выучить так, чтобы отлетало от зубов, с полным пониманием предмета — увы…
Он и этих скромных результатов не достиг бы, наверное, если бы не девчонки из соседней комнаты.
Женька с Милой учились с Глебом на одном потоке и, узнав про пересдачу, тут же с азартом подключились помогать: во-первых, не давали отвлекаться. Отгоняли всех и каждого, кто совался к Привольнову с сомнительными предложениями.
— Без него погуляете! — командовали.
Снабжали чаем и бутербродами — чтобы мог подкрепиться без отрыва от чтения. Строго следили, чтобы он ненароком не завис в каком-нибудь чатике. Даже покурить Глеб вырывался с боем.
— Вот сдашь — тогда и накуришься! — становилась в дверях Женька, подбоченясь. Маленькая, щуплая, со стрижкой под мальчика она напоминала воробья-забияку.
— Глеб, ну правда, ты раз за разом ходишь курить, столько времени впустую тратишь! — томно вздыхая, вторила подруге женственная Мила. Она и говорила протяжно. И двигалась всегда неспешно, будто в полудрёме.
Так они достали обе, особенно Женька, что в очередной раз Глеб, не сдержавшись, рявкнул: «Ты и в сортир за мной пойдёшь, проверяльщица?».
Потом, правда, перекурив, успокоился и извинился.
Во-вторых, наволокли каких-то книжек, тетрадок, даже распечатку монографии Фурцевой по Древнему Китаю где-то откопали: ей будет приятно, если Глеб покажет, что знаком с её трудом. Ну и погоняли его по билетам хорошенько.
