Он, конечно, плавал и немного путался, но это и неудивительно — ведь за два дня впитал информации столько, сколько не получал за полгода. И конечно, в голове теперь творились мешанина и сумбур. Но в общих чертах ответить он мог почти на любой билет, если не углубляться в детали.
Если бы предстояло отвечать кому-нибудь другому, Глеб и нервничать бы не стал, но с этой… ничего нельзя сказать наверняка. Во всяком случае, успокаивал себя, уж на тройку-то он точно знает.
Фурцева тогда запустила их в аудиторию: Привольнова, Петюню Рогова и ещё одного лба из параллельной группы.
Вытянули билеты, расселись по местам. Вопросы Глебу достались лёгкие — культура Древнего Рима и особенности культуры эпохи Возрождения. Он посидел, собрался с мыслями и накатал целых два листа.
Однако когда вышел отвечать по билету, Фурцева его даже не дослушала, зато буквально забомбила вопросами по другим темам, совершенно не давая времени подумать. А Глеб не из тех, кого можно спрашивать в режиме блицкриг.
К тому же, было настолько очевидно, что она его намеренно заваливает, что продолжать дальше это унизительное шоу не имело смысла. Глеб просто молча вышел из аудитории.
Между прочим, позже он узнал, что Рогову и тому, второму, она поставила тройки.
— Я вообще-то на четвёрку рассчитывал, но после тебя был на всё согласен, — сказал ему Громов. — Слушай, а ты когда ей так насолить успел? Нас она так не шпыняла.
Самому интересно, когда и, главное, чем? Ну не может ведь здравомыслящий человек так свирепствовать из-за каких-то прогулов, искренне считал он.
Женька с Милой его провал восприняли как собственное поражение. Мила всплакнула:
— Как же так? Это несправедливо. Что ж теперь делать?
Женька хорохорилась:
— Ничего, Глебчик. Это педагогический произвол. Хулиганство! С этим нужно бороться! Уж на тройку-то ты точно знаешь. Так что иди в деканат. Протестуй. Добивайся. Пусть назначат комиссию. Им будешь сдавать.
Глеб на этот революционный призыв только усмехнулся:
— Был я в деканате. Пробовал качать права, мне тут же посоветовали заткнуться и не отсвечивать.
— И всё?
— И всё-таки договориться с Фурцевой… каким-нибудь чудом. Но это вообще нереально.
Девчонки сокрушались, причитали, подбадривали, но хотелось, чтобы они замолкли и ушли, а самому напиться в дым.
Желание его поддержал Тёма Тошин, сокурсник и друг, даже за водкой поспешно сгонял, а там подтянулись и остальные парни.
