«Мир гармонии, красоты, чистых, добрых, братских, духовных, веселых, предельно-искренних, индивидуально творчески развитых, полных жизнелюбия людей, умеющих жить в коллективе, в труде. Убежден, обитатели Любутки не страшатся своего будущего, потому что они вместе».
Маркыч, дружок, спасибо тебе.
Среди прочих явился старичок Евгений Алексеевич. Такой жалкий, теперь говорят: никакой. Седоватый, лысоватый, грязный голодный бомж — не знали мы тогда точного слова. Приняли его, накормили, уложили спать с собой на полу. Поспал, рассказал, что он из Свердловска-Екатеринбурга, не хочет больше жить один, хочет с нами. Будет помогать. — Да чем же вы можете помогать? Он пожил немного, что-то не сиделось ему. Я попробовала отправить его на выселки. Несколько молодых людей жили от нас в 12 км — хотели самостоятельности. Разъезд на нашей ветке — 210 км — убогий поселок — наш форпост. Там мы имели недвижимость: андреапольские начальники нам охотно предоставили огромное здание обрушившейся школы и 10 га чужой земли — выгон деревенской скотины. Мы этого всего еще не соображали, период был — сказку сделать былью. Там в большом бараке жили добровольно отделившиеся от нас юноши, к которым я и направила Евгения Алексеевича. Он пробыл там не больше 3 дней, вернулся, сказал, что выкинули его и побили. Это было совсем не в наших принципах. Позднее при встрече я сделала громкую выволочку парням за то, что обидели старика. Они оправдывались, упоминалась бутылка водки, которую он у них украл. Он же говорил, что он купил и принес им для радушной встречи бутылку, а они отняли и выпили. Так или не так — вернулся. Зажил у нас и даже участвовал немного в трудах — носил дрова, но развивал планы насчет того, что ему нужна женщина и тогда он уже устроит свою жизнь окончательно. Квартиру в Свердловске продаст и пускай на эти деньги я ему куплю здесь дом. Мифологический дом вызывал сомненье, но пристроить его к какой-нибудь вдовушке — мысль ценная. Я дала объявление в районной газете, что есть такой пожилой одинокий человек, не страдающий пороками, и он мог бы составить счастье женщины… организовать с ней семью и дом.
В те поры как-то длинным зимним вечером разговаривали и спросила я: «Вы в жизни любили, Евгений Алексеич?» — «Любил». — «Как это было?» — «Да так». — «А как ее звать?» — «Откуда я знаю». — «Не знаете как звать?» — «Она в электричке сидела напротив. Потом она вышла, а мне надо было дальше».
