Бухта крутым рогом снежного барана врезалась в берег. Слева и справа теснились, вплотную подступая к воде, древние морщинистые скалы. За сотни тысяч лет жестокие ветры, непрерывно дующие с Северного полюса, причудливо обточили камень, изваяли гранитные скульптуры. Вон там голова турка в чалме, с горбатым носом и бородкой клинышком, а там во весь рост скорбно застывший старец в длинном одеянии, похожий на апостола… Ледяные туманы, высвеченные неуёмным арктическим солнцем, иногда ненадолго закрывали скалы, и когда они появлялись над водою вновь, то казались призрачными, нереальными.
Был разгар неласкового арктического лета. Дрейфующие льды отошли от острова метров за триста, образовав вдоль побережья полоску чистой воды. Даже сейчас, в яркий солнечный день, вода оставалась одноцветной — свинцовой. Ледовитый океан не Средиземное море, не переливается яркими павлиньими красками. Зато льды, тысячемильное нагромождение торосов, купаясь в солнечных лучах, играли диковинными цветами. Их невозможно перенести на холст; таких нежных, лёгких, чисто-прозрачных красок не существует в палитре художника. Один торос был янтарный, другой сиреневый, третий алый… Казалось, иная, не земная сила сотворила эти краски, на самом деле всё объяснялось просто — преломлением морской соли в солнечных лучах.
Льдины, большие и малые, круглой и яйцеобразной формы, были отделены одна от другой неширокими трещинами и разводьями. Почти на каждой лежали моржи, лишь один находился в полынье. Он отдыхал в вертикальном положении, из воды торчали лысая усатая голова с белыми бивнями и округлые плечи.
Звери успели хорошо загореть. Они ухитрялись загорать, менять цвет толстой — трехсантиметровой — кожи под скупым арктическим солнцем. Среди них были и рыжие, как апельсин, и светло-коричневые, и даже по-поросячьи розовые.
Разглядеть четырёх-пятиметровых великанов весом до полутора тонн было нетрудно и невооружённым глазом, и я хорошо различал приплюснутые спереди головы, упруго торчавшие из мясистой верхней губы вибриссы — усы, толстые, восьмидесятисантиметровой длины бивни, широкие передние ласты (задние ласты у лежавших моржей были подогнуты вперёд и скрыты жировыми складками). Спавшие звери храпели так сладко и громко, что я их услышал ещё за толстой бревенчатой стеною барака; те, кто бодрствовал, переговаривались — по-медвежьи ревели, по-коровьи мычали, по-свинячьи визжали и хрюкали. Даже с такого расстояния ветер донёс до меня крепкий зловонный запах.
