— Что ж, я попытался… для спасения своего ребенка все средства хороши. Но все же я настаиваю: Едвига тоже не была чистокровной волеронкой, а значит, они с моей дочерью равны по происхождению, что наводит…
— Регир Клартэ, у вас есть доказательства, что Едвига Фолкет была… полукровкой? — перебил Амьера судья.
— К сожалению, прямых доказательств нет.
— То есть, это только ваши домыслы?
— Не совсем, — покачал головой Амьер. — Дело в том, что во время пожара двенадцатилетний Легар Фолкет находился в горах, а Едвига вместе с родителями в столичном доме в княжестве. И она должна была погибнуть вместе с ними, дом сгорел почти дотла, никто из его обитателей не выжил. Вся семья, кроме Легара, была признана погибшей в пожаре, Но вдруг спустя год, маленькая Едвига появляется в горном замке Дома Северного ветра. Откуда она взялась?
— И откуда же? — полюбопытствовал судья.
— А об этом надо спросить Фолкета. А я предполагаю, он ее подобрал в своем горном человеческом селении, думаю, там были — хоть мне и ненавистно это слово, но я его опять употреблю — эт-дэми его отца, или деда. Поэтому Едвига и была в масть самого Легара Фолкета, но не обладала здоровьем чистокровной волеронки. Так ведь, Фолкет?
— Нет, не так, — возразил Фолкет, он стоял, вцепившись в перегородку, бледный до синевы. — Едвига выжила во время пожара, ее спасла няня. Но моя сестра наглоталась дыма, у нее были проблемы с дыханием и пострадало сердце. Она долго болела, я боялся — она не выживет, поэтому никому ее не показывал и не рассказывал про нее.
— Вы лжете, Фолкет, — спокойно заметил Амьер, — у вашей сестры был врожденный порок сердца, а еще больные почки. И да, у нее были проблемы с дыханием, но это тоже врожденное, а не приобретенное. Вы же сами дали разрешение на вскрытие. Едвига была очень больна. Или вы, тщательно скрывая это, думали, никто не узнает об этом? Рано или поздно это бы все равно выплыло.
— Едвига не была так больна, как вы пытаетесь доказать. И она при поддерживающем лечении прожила бы еще не один десяток лет, если бы… не ваша дочь, регир Клартэ, — с неподдельной болью в голосе произнес Фолкет. — Едвига моя сестра… была, она единственная оставшаяся в живых из моей семьи… была, я любил ее. А здесь мы собрались, чтобы судить вашу дочь, а не Едвигу. Была ли она полукровкой, или нет… уже не важно… ее не вернешь… она мертва. А ваша дочь жива и здорова, и должна понести наказание за совершенное преступление.
