– Конечно, сегодня, – уверенно ответила Ольга, – ты отдохнешь, а здесь ничего не произойдет, все останется на своем месте. Решено?
– Не знаю как… Я поговорю с Сибиряковым.
Сибиряков нисколько не удивился, когда Локшин заговорил об отпуске.
– Дело хорошее, – ответил он, иронически, как показалось Локшину, оглядывая его из-за дымовой завесы.
Немедленное согласие поразило Локшина сильнее, чем, поразил бы самый резкий и непреклонный отказ.
– Значит я им ненужен, – и переспросил: – А кто же меня заменит?
– Может заменить, пожалуй, Кизякин…
Локшина поразило, что и вопрос о его заместителе как-будто бы был давно разрешён. Значит Сибиряков давно, думал о том, чтобы снять его, Локшина, и с этой целью пригласил в комитет Кизякина.
Подписывая, заявление об отпуске, получая от кассира пачку червонцев, он чувствовал, что комитет по диефикации медленно отходит от него, подобно тому, как отходит пристань от отплывающего парохода.
– До свиданьица, – подобострастно сказал швейцар, подавая Локшину пальто, – теперь нескоро увидимся.
– А может быть я сюда совсем не вернусь, – с грустью подумал Локшин.
Вечером с небольшим ручным чемоданом он сел в вагон автопоезда Москворецкой дороги, проходившей по берегу Москвы-реки до города Рузы.
Ольга почему-то села в другой вагон.
Глава четвертая
Николина гора
До крутой и узкой лестнице Ольга; весело вбежала на балкон и положила на плечи Локшина розовые от молодого загара руки. Локшин улыбнулся самодовольной улыбкой счастливого человека и перецеловал один за другим ее пальцы.
– Что? Замечтался? Пойдем, нас там давно ждут.
Локшин нехотя поднялся.
– Идем скорее, воображаю, как меня проклинают на лаун-теннисе. Ну, пойдем, бука…
К лаун-теннису Локшин был равнодушен, но он готов был идти туда, куда шла Ольга. Ступая по усыпанному смолистыми сосновыми иглами мху, от которого подошва становилась блестящей и скользкой, словно полированной, они прошли мимо причудливых ворот новоотстроенных дач к пыльной площадке тенниса. На площадке никого не было.
– Вот и хорошо, – обрадовался Локшин, – мы просто погуляем в лесу.
– Почему же, – ласково, но настойчиво возразила Ольга, – они наверно в курзале.
Мужчины, одетые в белые тщательно приглаженные костюмы, и дамы в не менее тщательно отделанных и тоже белых туалетах подчеркивающих с, огромным старанием добытый у скупого северного солнца загар, облепили плотно приставленные друг к другу столики курзала. Локшин подал Ольге стул и заказал завтрак. Рядом за столиком сидел одинокий молодой человек с сухим, несколько жестким лицом и вдавленными в глубокие орбиты дерзкими глазами.
