– Кто это? – шёпотом спросила Ольга:
– Не знаю.
Ольга чуть слышно вздохнула.
– Я сейчас, – с готовностью сказал Локшин и, обратившись к седому профессору, допивавшему уже вторую, бутылку боржома, спросил, кивая на молодого человека:
– Кажется, нашего полку прибыло?
– Да, – равнодушно ответил профессор, – какой-то инженер. Не-то Виглер, не-то Финклер…
Этот ответ вполне удовлетворял Ольгу.
Шумная компания быстро встала из-за столиков. Ольга тоже поднялась и, таща за собой Локшина, пошла к спортивной площадке.
И в курзале и на спортивной площадке Локшину было не по себе. Он не понимал, какое удовольствие находит Ольга в беготне по жесткой и пыльной площадке за бессмысленно подпрыгивающим мячом. Он занялся было подсчетом – сколько ударов выдерживает мяч в течение одного, часа, но почему-то сбился и ему стало скучно. Равнодушно склонив к земле нелепо большой лоб, он стал следить за движениями деловитых и расторопных муравьев.
– Вы меня не знаете, а я вас знаю, – раздался над ним дерзкий голос, и, подняв глаза, Локшин увидел того самого молодого человека, которым заинтересовалась Ольга.
– Инженер Винклер, – отрекомендовался молодой человек, – очень рад хотя и случайно познакомиться с вами. Вы видите перед собой одного из ярых сторонников диефикации.
Нотка почтительности, сквозившая в голосе Винклера, приятно поразила Локшина. Хотя он за эти годы привык к лести, привык слышать за спиной иногда удивленное, иногда ироническое, иногда восторженное «Локшин», но все-таки каждый раз, когда кто-нибудь заявлял себя сторонником его идеи, им овладевало чувство удовлетворения.
– Позвольте, – сказал он, – я, кажется, встречал вашу фамилий.
Вспомнилась тоненькая брошюрка в рыхлой серой обертке, скучные диаграммы и таблицы и унылый казенный шрифт: «Инженер Винклер. Теплофикация городов».
– Я читал вашу книжку. У вас очень интересные идеи.
Локшин невольно прислушался к звукам своего голоса, к поощряющему и благодушно-покровительственному тону, и против воли припомнил давно забытую сцену в уборной Политехнического музея, широкоплечего Сибирякова и его отечески покровительственную похвалу. Под смуглыми скулами Винклера проступила легкая краска.
– Ваше одобрение для меня ценнее десятка похвал.
– А вы надолго, – участливо спросил Локшин, чувствуя прилив искреннего расположения к новому знакомому. – Кстати, – он обернулся и увидел помахивающую ракеткой Ольгу, приближавшуюся к нему, – моя…
Он запнулся и вместо чуть не сорвавшегося с языка непривычного слова «жена» сказал:
