– Нет, уже поздно.
Дверь распахнулась.
– Входите, входите… Что же вы…
В одной руке Сибиряков держал чайник, в другой бутылочку с бензином.
– Раздевайтесь где-нибудь здесь и вешайте пальто.
На голых стенах прихожей ничто не напоминало о вешалках.
– Кладите вот сюда на чемодан. Пройдите в комнату… Впрочем, нет, оставайтесь здесь, – мне нужно, вы извините, воду вскипятить. А пока потолкуем.
В прихожей на ломберном столике рядом с мутным закопченным зеркалом, сапожной щеткой и сильно заношенной заграничной шляпой умещался примус. Сибиряков осторожно налил бензину, зажег спичку.
– Рассказывайте, рассказывайте… Да вы садитесь, вон там в углу табуретка.
Сибиряков бросил примус и пошел за табуреткой.
– Бензин выгорел, – не выдержал Локшин.
– Вечно я забываю.
Сибиряков снова зажег бензин и продолжал:
– Удивительное дело, до чего мозгов у людей не хватает, а еще диспут устраивают. Взять хоть бы этого, что после вас говорил, Миловидов…
– Я его совсем не знаю…
– Узнаете…
Сибиряков презрительно махнул рукой.
– Профработник один. В московской областном совете работает. Он у них там в роде скептика, и притом бывший меньшевик…
При слове «меньшевик» лицо Сибирякова выразило явное недовольство, – Но, – неожиданно заключил он, – мне этот Миловидов признаться, правится. Дурак, а в общем неглупый парень. Потешно на него посмотреть. Я и на сегодня его пригласил, – пусть поязвит, а мы…
Он остановился, энергично накачал примус.
– Горит, гадина. Рассказывайте, рассказывайте, продолжал он, ставя на примус довольно таки помятый и законченный чайник, – ведь это очень интересно. Как это вы называете – деефикация?
– Диефикация, – осторожно поправил Локшин.
– Я зна-аю… От корня – деять. Значит – действовать.
– Диес – день. – вторично поправил Локшин.
– Зна-аю. А по-моему все-таки лучше – убедительнее. Впрочем, о названии мы спорить не будем. Главное, идея здоровая. Я сам признаться, не раз об этом задумывался. А вы не смущайтесь что смеются. – всегда так. Вот у меня приятель один был – занятный такой мужик, тоже все изобретал, двенадцать лет мучился, а теперь..
Что сталось с занятным мужиком Сибиряков не успел сказать. Со свистом, фырканьем и брюзжаньем закипел чайник Сибиряков достал из корзинки яйца, опустил их в кипящую воду и прихлопнул крышечку.
– Говорите, говорите, я вас слушаю…
– Поверите ли Константин Степанович, – начал было Локшин, – я…
– Да ничего, ничего обойдется, – перебил его Сибиряков, – вот увидите. Я сегодня разную публику пригласил. У меня даже академик одни будет. Мировая величина. О Загородном слышали?
