-- Это отъ правителя канцеляріи намѣстника -- сказалъ мичманъ, взглянувъ на подпись письма. -- Онъ старинный другъ моего благодѣтеля, который меня воспиталъ.
Легкое смущеніе показалось на лицѣ начальника, и каждый изъ чиновниковъ сдѣлалъ примѣтную гримасу, невольно выразившую сію мысль: "Э! э! Такъ вотъ какія связи!" Мичманъ, дочитывая про себя письмо, вдругъ измѣнился въ лицѣ, и задыхаясь отъ слезъ, едва могъ произнести: "Я лишился его!"
-- Что такое? Кого ты лишился? -- вскричала Марія.
"Онъ умеръ! Онъ, который былъ моимъ вторымъ отцемъ!... Его уже нѣтъ! Ахъ, Боже мой!"
-- Что же дѣлать, Викторъ Ивановичъ? -- говорилъ начальникъ, взявъ письмо съ видомъ величайшаго соболѣзнованія; но въ самомъ дѣлѣ единственно изъ любопытства, дабы лучше судить объ отношеніи мичмана къ правителю канцеляріи. -- Что дѣлать? Такова участь всѣхъ смертныхъ!"
-- Это правда, что такова! -- подхватилъ протопопъ, истинно тронутый положеніемъ мичмана. -- Всѣмъ время, и время всякой вещи подъ небесемъ. Время рождати и время умирати; время садити и время исторгати сажденное....
"Одного опасаюсь я -- сказалъ по нѣкоторомъ промежуткѣ начальникъ протопопу въ полголоса, но такъ, чтобы слышно было и мичману -- опасаюсь, чтобы это непріятное извѣстіе не помѣшало вашей свадьбѣ. Но впрочемъ, что же такое? вѣдь, не отецъ родной!"
-- Но онъ былъ мнѣ -- подхватилъ мичманъ -- дороже роднаго отца! Отецъ сталъ бы заботиться обо мнѣ частію по своей обязанности, а онъ единственно,по добротѣ сердца презрѣлъ меня, сироту, воспиталъ....
"А гдѣ же были родители ваши?" -- спросила жена начальника.
-- Я лишился ихъ еще въ младенчествѣ -- отвѣчалъ мичманъ, не хотѣвшій объяснять при семъ подробности своей исторіи,-- и этотъ человѣкъ заступилъ мнѣ ихъ мѣсто!
"Коли такъ -- сказалъ начальникъ съ видомъ наставителя,-- то, конечно, вы сдѣлаете доброе дѣло, почтивъ его память. Ваше счастіе впереди, и отъ васъ не уйдетъ; но на вашемъ мѣстѣ, по крайней мѣрѣ, повременить съ полгода...."
-- Боже мой! съ полгода! Потеря его для меня невознаградима, и сколько я ни люблю Марію, но чтобы залечить эту рану, надобно много времени!....
Эта рѣшимость мичмана могла бы, можетъ быть, опечалить всякую невѣсту, но не Марію, которой ангельская душа въ сію минуту была занята единственно горестію своего любовника, безъ всякаго вниманія къ собственному положенію. Она, смотря на него, также не могла удержаться отъ слезъ, и горько плакала.
-- Какъ они любятъ другъ друга! -- сказалъ начальникъ протопопу, почувствовавъ злое удовольствіе и адскую надежду при словахъ мичмана, и потому давъ волю своему языку изъ понятнаго однимъ злодѣямъ удовольствія: насмѣхаться надъ несчастными. -- Какъ они любятъ другъ друга! И какое вы прекрасное дѣло сдѣлали, что сговорили ихъ! Они достойны одинъ другаго, и я всегда смотрю на нихъ съ восхищеніемъ!
