"Ничего себе забрался его превосходительство!" – подумал я, достигнув наконец пятого, мансардного этажа.
Дверь здесь была одна – массивная, окованная медью, со строгой табличкой. Таблички тут были на каждой квартире – дом образцового содержания, однако! Но такой – точно ни у кого не было. Надпись гласила:
ген.-анш. Артур Николаевич КРЕСТОВСКИЙ
Я сглотнул неприятный комок. Генерал-аншеф? Сколько ему лет, какое он отношение имеет к императорской фамилии, и почему я ни разу про него не слышал?
С одной стороны – последний раз чин генерал-аншефа был присвоен еще до моего рождения. С другой стороны – по поводу правящей династии (бывшей?) случались и исключения. Ну и, в конце концов – я не ходячая энциклопедия по военной истории, чтобы помнить наизусть все фамилии генерал-аншефов… Но в целом – они были как-то на слуху. Слишком уж масштабные задачи решали.
Звонок был электрический – старик-то сторонник технического прогресса!
Я нажал на кнопку и раздалась мелодичная трель. Дверь тут же открыл какой-то мордатый жандарм.
– Господин поручик! Ну, слава те Господи! – он вытер вспотевшую физиономию и широким жестом пригласил меня внутрь. – Поскорее проходите, мочи моей нет больше!
– Вот мои документы, если… – попробовал вернуть разговор в конструктивное русло я.
Но жандарм проигнорировал мои жалкие попытки и срывающимся голосом проговорил куда-то вглубь квартиры:
– Новый адъютант прибыл, ваше пре-вос-хо-ди-тель-ство! Разрешите идти? – в конце он сорвался таки на фальцет.
– Разрешаю! – голос был низкий и глубокий, поставленный – такой бывает у оперных певцов, лекторов и командиров.
– Ну, храни вас Боженька, поручик! – прежде чем скрыться за дверью, этот здоровенный мужик мелко, по-бабьи, перекрестил меня и растворился.
Он так и сказал – "Боженька". Это насторожило меня больше всего.
– Ваше благородие, смените сапоги на спортивные туфли и повесьте китель и фуражку на крючок! – голос не предполагал возражений.
Меня тысячу лет никто не звал "благородием" – сейчас это было не принято.
Я огляделся в поисках названной обуви. Спортивные туфли стояли тут же, на приступочке. Совершенно новые, и размер был точно мой. Я закрыл дверь на задвижку, снял китель, фуражку и переобулся. Вещмешок просто поставил в углу. Непонятно что было делать с портупеей – не оставлять же револьвер на полке для обуви?
Я так и прошел внутрь квартиры – с портупеей в руках.
В глаза мне ударил свет из окна, но я рассмотрел крепкую сухощавую фигуру и гриву седых с вороными прядями волос.
