— Вот! — порывшись в кошеле, он достал монету и покрутил в пальцах. В отблесках свечей и огня, жарко пылающего в камине, сверкнул новенький серебреник. — Последний!
— Откуда? — я так и подскочила на лежанке, не веря своим глазам.
— Упросил Ланвэ выплатить задаток, — сияя не хуже серебреника, охотно ответил Энги.
Позабыв о приличиях, я радостно взвизгнула, спрыгнула с постели, подбежала к нему и повисла у него на шее, покрывая щетинистые щеки поцелуями.
— Спасибо! Спасибо! Ты мой спаситель!
Энги лишь крепче прижал меня к себе, сомкнув руки за моей спиной. От него пахло морозом, древесной стружкой и свежим потом, но мне эта смесь запахов казалась самой чудесной на свете — голова кружилась от счастья. Я спасена!
— У меня для тебя тоже есть подарок! — спохватилась я, высвободившись из его несмелых объятий. Сгребла с лежанки новую вышитую рубаху и подала ему. — Нравится?
Энги казался взволнованным, переводя взгляд с меня на сработанную моими руками обновку. Я уже успела испугаться, что вместо радости умудрилась чем-то вызвать его гнев, но он вдруг сделал то, чего я никак от него не ожидала: снова сгреб меня в объятиях и крепко поцеловал. Растерявшись, я будто оцепенела, чувствуя на себе жесткость его губ, и от неожиданности слегка приоткрыла рот. Он воспользовался моей растерянностью и прижался ко мне еще крепче, скользнув между моих губ языком. Мои ладони уперлись ему в грудь, и я слышала бешеное биение его сердца. Напор, с которым он целовал меня, вышиб из меня дух вместе с мыслями, вскружив мою бедную голову. Опомнившись после первого помутнения, я дернулась в попытке вырваться, но его сильные руки обхватили меня намертво; всем телом сквозь свою груботканую ночную рубашку и его одежду я чувствовала дрожь его тела.
Он не отступал, повергнув меня в полное смятение. Его грубый поцелуй отличался от того, как целовал меня прежде Хакон — мягко, сладко, ласково… Но при этом будил во мне чувства, которых не должна испытывать порядочная девушка. Вместо того, чтобы возмущенно оттолкнуть и надавать ему пощечин, мне хотелось обнимать его плечи еще крепче, хотелось снять с него стеганый подлатник и ощутить тепло его груди, насытить в его объятиях терзающее меня тревожное томление…
И лишь когда низом живота я ощутила его возбуждение, то нашла в себе силы, вырвалась и отскочила от него, словно ошпаренная кипятком. Сердце бушевало в горле, на щеках горел румянец, а губы все еще сладко саднили от грубого, властного поцелуя.
