— Нет, — ответила я. — У Энги своя судьба, у меня своя.
— Как знаешь, дочка, — с видимым недовольством вздохнул Ирах, поднимаясь. — Но ты бы подумала. Такой жених, как Хакон, не каждый день обивать пороги станет.
И Ирах туда же, — грустно подумалось мне. Ведь он тоже, поди, считает меня порченой невестой, которую приличному жениху стыдно и в дом привести. А тут такое счастье мне само привалило, а я носом кручу…
— Я еще вот что хотел спросить. В субботу из Старого Замка приедут подати собирать. Я-то знаю, что тебе нелегко живется, дитя. Если надо ссудить серебреников для уплаты, ты только скажи.
Мое сердце снова оттаяло и наполнилось теплом к этому человеку. Вот ведь кто от себя оторвет, но другому поможет! Однако мне показалось нечестным брать от него последний недостающий серебреник: от одной плети большого вреда мне не будет, а его Руна, того и гляди, загрызет, если будет семейное добро побирушкам раздавать.
— Благодарю за вашу доброту, но не надо, — с благодарностью ответила я. — Энги обо мне позаботился. У меня есть деньги для уплаты.
Взгляд Ираха тоже потеплел.
— Не ожидал от него. Непутевый он был всегда, Ульвин сынок. От гордыни его прежде раздувало, как индюка. А сейчас, похоже, за ум взялся. Ланвэ его хвалит: никакой работы парень не гнушается.
Мне отчего-то приятно было слышать эти слова. И очень хотелось бы, чтобы духи забвения донесли их до бедной неупокоенной души Ульвы, где бы она ни была. Как бы она гордилась сейчас своим сыном!
— Он и правда хороший, — улыбнулась я.
— Что ж, тогда не буду тебе голову морочить, — спохватился Ирах и, отложив ложку, поднялся из-за стола. — Благодарствую за угощение. И вот еще что, Илва. Приготовь-ка к субботе побольше своих целебных мазей: как бы не пришлось чужие спины лечить после сбора податей.
Я погрустнела: Ирах верно говорил. В минувшем году, после смерти Ульвы, мне немало пришлось повозиться с теми, у кого не хватило денег на уплату подушного — уж очень жестокий попался палач, наказывал провинившихся крестьян со всей строгостью, бил от души, с болезненной оттяжкой.
— Не волнуйтесь, все сделаю, — согласилась я и принялась суетливо собирать ему ответные гостинцы: мешочек лесных орехов, горсть сушеной черники для пирогов и диких ароматных трав, которыми Ирах любил сдабривать мясо.
И для Миры зелье передала, наказав через Ираха, чтобы не забывала вовремя заваривать.
Вышивку на рубахе Энги я закончила на исходе последней седмицы перед сбором податей, как раз к вечеру пятницы. Дожидаясь его с работы, я не ложилась спать, а приготовила горячую купель. Ждать пришлось долго, время от времени подогревая воду — я уж подумала, что он снова принялся за старое и решил напиться в трактире, но он все же явился, хоть и позже обычного. Сердце болезненно защемило, когда я увидела, как он осунулся и исхудал за это время. Под уставшими глазами залегли темные тени, но на жестких губах неожиданно засветилась улыбка.
