— Еще почти две седмицы впереди, — беспечно возразила я. — Быть может, старые духи смилуются и пошлют мне его иным способом.
А если и не пошлют, то одна плеть — не беда. Переживу как-нибудь. А вот Энги без нормальной рубахи, да еще в зиму, будет несладко.
— Не смей больше без спросу ничего тратить, — сердито хмурился Энги. — Вот уплатишь подушное, а потом и резвись, как душа пожелает.
Я лишь отмахнулась, зажав в зубах нитку, чтобы отмерить нужную длину. Дело спорилось быстро и ладно, отвлекая от тревожных мыслей о Гилле. Когда темнота за окном стала непроглядно-чернильной и пришло время отходить ко сну, я успела аккуратно и добротно сшить половину рубахи.
Энги тоже засобирался спать. Поднялся из-за стола, шумно потянулся, привычно захрустев суставами, собрал стрелы в колчан, завернул в тряпицу краюху хлеба с салом и положил в заплечную сумку. Пока он выходил во двор — видимо, справить нужду, — я быстро зачерпнула из ведра согретой воды, наскоро обтерлась мокрой тряпицей, переоделась в ночную сорочку и юркнула в постель. И вовремя: вскоре Энги вернулся, бросил в мою сторону быстрый взгляд, но отвел глаза и снял с печи ведро. Я искоса наблюдала за тем, как Энги, уже не особо смущаясь, стянул через голову пропитанную трудовым потом рубаху и принялся неторопливо обмываться над небольшой лоханью у печи. Он стоял ко мне боком, и я невольно залюбовалась его ладно скроенным обнаженным до пояса телом. Энги был, разумеется, не так чудовищно силен, как кузнец, мышцы на нем не вздувались такими же бычьими буграми, как на Хаконе, однако и ему крепости было не занимать, а причудливая игра теней на выпуклых и твердых мускулах придавала ему сходство с каменной статуей красавца-Создателя возле нашей церкви.
Энгилард был, несомненно, ловким и сильным мужчиной. Недаром он сумел одолеть дикого тура в неравном поединке. Ну и что, что не без обидных отметин? Зато под штанами-то старого шрама не видно.
Я заметила, что с особой осторожностью Энги прикасается к следу от плети на шее, и вспомнила, что сегодня не оставила ему целебной мази. С сожалением вздохнув, я снова сползла с уютной и уже согретой лежанки и прошлепала мимо Энги в чулан за горшочком. Когда я вернулась, он уже вытирался полотенцем.
— Повернись-ка, — велела ему.
— Что? — неприветливо буркнул он. Хотя мне показалось, что за неприветливым тоном он пытался скрыть смущение.
— Шею дай. Я привстала на цыпочки, пытаясь дотянуться до места возле уха, где начинался след, и щедро смазала хорошо подсохшую ссадину. Он покорно терпел, ни разу не шелохнувшись, лишь шумно дышал, а крепкая грудь ходила ходуном в такт дыханию.
