— Служил, пока не дезертировал, — важно сообщила Мира, — пару лет тому назад. Прямо с поля боя и удрал, как есть. Люди зря болтать не станут.
У меня отвисла челюсть.
— Откуда знаешь?
— Да это все знают, — хмыкнула она. — Глашатай тогда приезжал, приказ зачитывал, чтобы выдали его, если домой вернется.
— Ульва мне ничего не говорила…
— Я бы тоже не сказала, — фыркнула Мира. — Это ж ее сын.
— И ты тоже ничего не говорила! — упрекнула я подругу.
— А зачем? — она пожала плечами. — Это и так все знали. Что толку об этом болтать? А ты с Ульвой жила, вот я и помалкивала. Вдруг ты ей проболтаешься, а она меня возьмет и заколдует! — Мира хихикнула и присела за столик у камина, вытянув над огнем щипцы для завивки.
Я задумалась. Вот значит, как. В девиц сапогами швыряться и мечом перед их носом размахивать — так нашему бойцу равных не сыщешь. А как дело коснулось настоящего боя — так и пятками засверкал.
— Значит, его теперь выдадут? И казнят? — несмотря ни на что, почему-то мне стало его жаль. Теперь ясно, почему он нашего лорда боялся.
— Вот уж не знаю, — Мира явно огорчилась, тщательно наматывая на щипцы длинный локон. — Надеюсь, его не казнят прежде чем его денежки станут моими.
— Вот дела… — опечалилась я. Но любопытство, разбиравшее меня со вчера, тут же перевесило печаль: — А почему его ублюдком зовут?
— Так ублюдок и есть. Безотцовщина. Ульва-то и замужем никогда не была, ты разве не знала?
— Но как же? — растерялась я. — Ведь она говорила, что отец Энги — славный воин…
— Ну, может и был он славным, того я не знаю, — Мира пожала плечами. — Говорят, в то время жаркие бои шли в приграничных землях. Многих женщин тогда солдаты попортили, и свои, и чужие, вот и Ульве досталось. Кто б ее защитил? Она-то ведь одна жила в своем лесу… Не пойму я ее только: ведь могла тогда ублюдка своего вытравить, не узнал бы никто. А она его взяла и родила.
— Чудеса… — выдохнула я потрясенно. — Мира… Если он придет к тебе сегодня, ты уж не перечь ему, ладно? И не зови его ублюдком — не ровен час пришибет.
— Ты учить меня будешь, как с мужиками ладить? — снисходительно фыркнула Мира, накручивая на горячие щипцы очередной локон. Несколько красивых, ровных кудряшек уже свисали с одной стороны ее головы. — Без тебя разберусь.
— Ты траву пила?
— Успею.
— Не пропускай, смотри.
Мира недовольно засопела: больше всего не любила, когда я начинала ее поучать. За это и звала меня старой бабкой.
— Ладно, я пойду.
— Придешь завтра?
