Пошел тогда медведь к волку. Просит:
— Помоги берлогу поставить. Мне самому не сдюжить. Ослаб я совсем.
Но отвернулся от него волк Рыжий Загривок, сказал:
— Некогда мне.
— Но ведь ты кумом мне доводишься, —напомнил медведь.
— Об этом надо забыть, — сказал волк. Кумовство теперь не в почете.
— Но ведь ты же сам говорил, что нужно держаться за старые обычаи, чтобы душой не оскудеть.
— Верно, за старые обычаи держаться надо, но надо и новые заводить. Я решил держаться новых обычаев — без кумовства жить.
И выпроводил его за порог.
И крепко-накрепко закрыл за ним дверь.
На ветке черемухи над речкой покачивался Сорокопут. Была весна и настроение у Сорокопута было весеннее. Покачивался он на ветке черемухи и чекал:
— Чэк... Чэк... Чэк-чэк.
И тут окликнула его жена:
— Иди сюда... Погляди, у нас в гнезде шесть яичек. Утром, когда я глядела, пять было. Полетела по речке, вернулась, смотрю — шесть. Откуда шестое взялось?
Точно, Сорокопут помнит — было пять. А теперь пять и еще одно. Оно такое же, как и другие — белое в крапинку, только чуть крупнее вроде. Утром его не было.
«Не знаю», — хотел было сказать Сорокопут, но взглянул на жену и догадался: разыгрывает она его. Сказала утром, что полетит полетает над речкой, а сама вернулась потихоньку и снесла шестое яичко, чтобы удивить его.
«Шутит жена», — подумал Сорокопут и решил поддержать ее шутку, сказал:
— Это яичко я снес.
Он сказал в шутку а она поверила и всем птицам рассказала на речке:
— Мой Сорокопут яйцо снес.
И села высиживать птенцов. Сидела, сидела, вывела. Из всех шести яичек птенцы вывелись.
— Посмотрим, — сказала жена Сорокопуту, — как будет расти птенец, который вылупился из яичка, что ты снес. Он вон какой головастый и крепкий.
— Посмотрим, улыбнулся Сорокопут и улетел за червяками на луг.
Ему теперь некогда было на черемухе покачиваться, нужно было детей кормить. Летала с ним и жена... Прилетают они один раз к гнезду, смотрят, а в нем всего один птенец сидит, тот, что из шестого яичка вылупился.
— А где же братья твои? — спрашивают они его.
— Там, — сказал птенец и свесил лысенькую головку через край гнезда. — Пристали ко мне: попестай нас, братец. Посадил я одного на спину, подбросил его слегка, а он и вывалился наружу. И остальные все попадали. Неловкие они какие-то.
Погоревали Сорокопут с женой и полетели на луг — один птенец у них все-таки остался, надо кормить его. А птенец ух каким прожорливым был. Распяливает рот до ушей, орет на всю речку:
