Три веселых зайца - Владимир Никифорович Бондаренко

С бирюзового неба скатилась звёздочка. Она перепрыгнула через розовую тучку, мелькнула среди деревьев Гореловской рощи и спряталась в родничке, что вытекал из-под корней берёзы. Родничок вздрогнул, прислушался: кто-то шёл по роще. Ближе, ближе. Вокруг становилось всё светлее и светлее.

Кусты раздвинулись, и к родничку вышла румяная, в венке из весенних цветов Зорька. Она наклонилась над родничком и протянула руки к воде. Родничок боялся щекотки и потому зажурчал, заплескался. Его услышал Соловей. Выпорхнул из гнезда, отряхнул с крыльев росу, запел:

— Дрозд, Дрозд, вставай. Ночь уходит. Чуешь? Чуешь? Гоп-топ-топ.

Издали с поля его бойко поддержала Перепёлка:

— Ты прав, ты прав: встать пора, встать пора. Дрозд, пора. Уже пора.

— А я встал, уже встал, встал я!

— Бить… Бить… Бить его, — заныл на сосне Кобчик.

— За что же? За что же? — затараторила Сорока.

— Мы знаем, мы знаем, мы знаем за что, — ухнул из дупла засыпающий Филин.

Зорька умылась. Обрызгала родниковой водой венок и побежала догонять уходящую из рощи ночь. Роща зашуршала, запела. Из-за полей выглянуло солнце и протянуло над чёрной землёй свой первый луч.

И в эту минуту под ореховым кустиком у Яблоневого оврага у серой Зайчихи родился сынок, маленький зайчик. И хоть рос он без отца — зазевался Заяц в половодье на льдине и уплыл неизвестно куда, — рос он прямо-таки не по дням, а по часам. Не успели первые весенние цветы отцвести, а уж у него ушки встали торчком, усики пробились, хвостик загнулся — и детство прошло.

— Вот и большой ты теперь, — сказала ему Зайчиха, — без меня прожить можешь. Прощай, может, не встретимся больше.

Попрощался зайчонок с матерью и пошагал по роще — на других поглядеть, себя показать. Идёт, смотрит — берлога под сосной темнеется, а в берлоге медведь Спиридон лежит, дремлет — большущий, гора горой.

И захотелось зайчонку созорничать над медведем. Подкрался он к сосне, сунул длинные уши в берлогу и закричал:

Отбежал тут же и спрятался за берёзку. Только спрятаться успел, как выскочил медведь из берлоги и заметался: куда бежать? Где огня меньше? Смотрит, а его и вовсе нет. Тихо вокруг, и цветы покачиваются.

— Ишь, приснилось что, — проворчал медведь. — Видать, не зря говорила мне мать: не спи, Спиридон, после обеда, сны тяжёлые томить будут. Не послушался её, и вот, пожалуйста, что приснилось.