— Ну хорошо, хорошо. Порыв мужества всегда благороден. Замечание не принимайте как упрек. Мне стало жарко, когда вы исчезли в самолете. Ведь каждую секунду мог произойти взрыв.
— Взрыва может и не быть. Температура бензина равна наружному воздуху, а сейчас минус пятьдесят.— указывая на пылающий самолет, сказал Черевичный.
Через раскрытый грузовой люк была видна трехсотлитровая бочка с бензином, рядом с которой, как свеча, пылал большой газовый баллон.
Невольно вжимая головы в плечи, все ожидали, что вот-вот произойдёт неминуемый взрыв расположенных в крыльях бензиновых баков и окутанной пламенем бочки... Самолет продолжал пылать, отвалились крылья, переломился пополам фюзеляж, ярко вспыхнул хвост. Взрывались и разлетались цветными шарами сигнальные ракеты, гулко взметнулось что-то белым пламенем в передней части самолета.
— Антиобледенительный бачок со спиртом, с сожалением резюмировал бортмеханик. Я взглянул на него и только тут заметил его черное от копоти лицо, обожженные руки и оборванный, обгорелый костюм.
— Ты где это так?
Вместо ответа он как-то безнадежно махнул рукой и побрел к палатке.
Самолет догорал, но столб черного дыма и клубы паров от таявшего под ним льда по-прежнему высоко стояли над ледяным полем.
— И все же взрыва не будет! — сказал, ни к кому не обращаясь, Черевичный и медленно побрел к пожарищу.
Я догнал его у выкатившейся из самолета бензиновой бочки. Черная от копоти, с оплавленными от огня краями, она лежала на льду, образовав вокруг себя лужу растаявшей воды и все еще шипя. Рядом валялся газовый баллон: синее пламя вырывалось из него, упираясь в дно бочки. Ударом ног мы откатили его в сторону и машинально стали собирать обгоревшие и оплавленные, совсем теперь ненужные нам детали самолета.
Подошел Трояновский и, направив кинокамеру на кучу еще тлеющего, искореженного металла, спросил:
— Почему горит металл? Никогда не видел!
— В нем много магния,— ответил я,— Для прочности в алюминий добавляется.
— А бензин-то все же не взорвался,— упорно твердил Иван.
Подошли остальные и, как тени, стали собирать в кучу несгоревшие вещи, детали, посуду.
Через какое-то время вернулись в палатку и молча расселись на оленьих шкурах, закрывавших пол. Было очень холодно, пар от дыхания превращался в мелкие ледяные кристаллики. Все ждали, что скажет начальник экспедиции, хотя каждый сам мог оценить наше положение.
Кузнецов был краток:
— Друзья! О причинах пожара сейчас говорить не будем. Наше положение более чем сложно. Обманываться нам не к лицу. Уверен в вашем мужестве и стойкости. Будем ждать помощи. По аварийному расписанию через три часа нас начнут искать самолеты.
