– Оставьте ваши комментарии при себе! – резко оборвал командующий. – Заключение!
– Казненный мертв! – козырнув, сухо доложил врач.
– Вот и все, что от вас требовалось, доктор. Эй, где вы там? – повернулся генерал к претору, – Капитан!..
– Приговор приведен в исполнение! – прищелкнув каблуками, как заправский рекрут, отчеканил претор.
Генерал прибыл на место казни с намереньем произнести пламенную речь: заклеймить позором гнусное дезертирство и предательство, призвать воинов к ревностному исполнению патриотического долга, верности присяге и высокой бдительности, но после всего, что он увидел, говорить ему расхотелось. Торчать тут тоже не имело больше смысла.
– Вперед! – коротко скомандовал он и быстрым шагом направился к тропинке.
Солдаты торопливо расступались, давая ему дорогу.
Претор, не ожидавший такого быстрого завершения событий, на ходу отдал кое-какие распоряжения и бросился вслед за генералом. Догнал он его уже на тропинке и опять стал жаловаться на подчиненных плаксивым, бабьим голосом.
Следом за ними двинулись и остальные зрители казни, по всему полю разносился гулкий топот кованых сапог.
Поручик Болога стоял не в силах сдвинуться с места, будто прикованный взглядом к повешенному, будто завороженный белизной выбившейся из брюк рубашки, с которой играл налетающий ветер.
– Отмаялся, бедняга! – вздохнул за спиной чей-то знакомый голос, и поручик узнал капитана Червенко.
– Бедняга? Ты еще в мученики его запиши! – набросился на него Болога. – С каких это пор изменников аттестуют героями?
И застыл в напряжении, готовый после первого же слова ринуться в бой и разбить противника в пух и прах, но Червенко ничего не возразил, и Апостол, не в силах выдержать тяжести молчания, сорвался с места и вихрем умчался вслед за уходящими. Можно было подумать, что его вдруг напугала близость кладбища и устрашающе протянутая рука одинокой виселицы.
Пристроившись в хвост колонны, он оказался рядом с капитаном Клапкой.
– Ну как, философ? Законность торжествует? – с грустным упреком спросил тот.
– Нарушение... верность... присяга... – торопливым говорком бормотал поручик, не в силах найти какой-нибудь вразумительный ответ...
– Да, да... законность жива... а человек мертв... – мрачно заключил капитан.
– Человек... человек... человек... – повторял Апостол Болога.
Вечерело. Становилось все темней и темней. По сумрачному полю, растянувшись длинной цепью, двигались черные зловещие тени; казалось, идут выходцы из преисподней. С каждым шагом они приближались к селу, с каждым шагом удалялись от чернеющей на темно-сером небе одинокой виселицы и выстроившихся ровными рядами могильных крестов на воинском кладбище.
