мира, полон той нежной, глубокой полнотой
чувства и искренней сердечной простотой, кото-
рая отличала королеву Луизу, Вильгельма I,
64
Бисмарка, Мольтке, Гинденбурга^ и вообще
тип старопрусского офицера; так, каждому
пруссаку была свойственна свободная от излиш-
него догматизма, стыдливо скрываемая перед
посторонними, религиозность, которая внешне
должна была проявляться в предписываемых
долгом действиях, а не в исповеданиях.
Английский же индепендент внешне свобо-
ден, свободен в нормандском смысле. Он выра-
ботал для себя чисто житейскую религию, осно-
ванную на Библии, для которой каждый при-
сваивает себе право давать свое собственное тол-
кование. Таким образом, все, что он делает, все-
гда правильно в нравственном отношении. Анг-
личанин в этом никогда не сомневается. Уда-
ча - это проявление Божественной милости.
Ответственность за моральность действий пада-
ет на Бога, между тем как самые действия бла-
гочестивый человек приписывает себе. Изме-
нить такие убеждения не во власти человека.
То, чего должно хотеть, твердо установлено. Ес-
ли это предписанное хотение ведет к гибели,
то это неотвратимый рок.
Поистине удивительно, с какой увереннос-
тью английский инстинкт вырабатывал из
французско-формального, доктринерски сухо-
го учения Кальвина свое собственное религиоз-
ное сознание. Народ как <сборище святых>,
в частности, английский народ в качестве из-
бранного народа! Каждый поступок уже оправ-
дан тем, что его можно было совершить! Каж-
дая вина, каждое насилие, даже преступление,
но по пути к достижению успеха, уже оправда-
ны Божественным Промыслом, на который
65
и возлагается ответственность. Так, в духе Кром-
веля и его солдат, было воспринято учение о пре-
допределении. Именно благодаря этой безуслов-
ной самоуверенности и бессовестности своих
действий английский народ достиг нынешнего
своего развития. В противоположность этому,
в благочестии, свойственном немецкой расе, рас-
пространенном среди населения, говорящего по-
немецки, всегда было что-то непрактичное
и провинциальное. В небольших кружках царил
истинный дух единения, вся жизнь признава-
лась служением, этот жалкий обрывок земного
существования в юдоли печали приобретал
смысл только в связи с более высокой задачей.
Однако эта задача должна была быть определе-
на, и в этом коренится сила полусознательной
деятельности великих Гогенцоллернов, преем-
ников восточно-прусской рыцарской идеи.
За всеми темными пятнами крепколобого дво-
рянского и буржуазного эгоизма, за всеми коро-
