Мир - Владимир Вениаминович Бибихин

Должен сразу извиниться перед пришедшими и, может быть, расстроить их: я буду говорить не об истории понятия, как сказано в объявлении, которое составлялось без меня. История философских мнений о мире была бы захватывающей темой, открыла бы много неожиданностей, но у меня просто нет для нее достаточных знаний. А главное, раньше, чем мы задумаемся о понятии, мы уже имеем дело с миром, не со словом, а с самой вещью. Что это за вещь — мир? Наше положение было бы незавидно, если бы мы не могли без специальных знаний задуматься о том, в чем мы движемся и существуем.

Подзаголовок «история понятия "мир"» не отвечает нашей цели, и все-таки он возник не случайно. Требовалось как-то прояснить тему, и всего естественнее было организаторам этих факультативных курсов, да и всякому видящему, что такая тема заявлена, подумать, что речь пойдет о понятии мира. Неужели о мире самом по себе собираемся говорить? Мир велик; о нем ведут свой дискурс многие науки. Они давно с целым миром не справляются, разбили его на части, части еще на другие части и на части частей. Вдруг опять говорить о целом мире? Старо, странно.

Есть ли вообще в философии такая тема — мир? Похоже, ее там нет. Во всяком случае, в философской энциклопедии статьи «Мир» не найти. Говорят о вселенной, есть теории вселенной. Но имеется в виду определенный срез: физическое устройство вселенной, галактики, туманности, расстояния, возрасты небесных тел. Может быть, мир это и есть вселенная? «Мир есть вселенная». Мы невольно отшатываемся от такого определения, нам делается не по себе, мы ощущаем неуют, если наш мир вселенная: оказываемся без крыши над головой на крошечной планете в недрах бескрайнего пространства, где кроме обитаемого нами небесного тела еще несчетное множество солнц, из них много таких, что и невообразимо больше нашего. В сравнении с теми расстояниями в миллионы световых лет маленькие расстояния, например, между домами или городами на нашей Земле, начинают казаться совсем ничтожными. Человек, который видит себя крошечным на крошечной планете, не может не думать невольно о малозначительности своих маленьких движений и действий в масштабах вселенной. Выходит всё равно, что я делаю, маленький; разницу между одним и другим, скажем, стоянием и лежанием, подъемом и опусканием из-за мелкости самого феномена становится трудно уловить. О чем, собственно, речь? Заползет ли муравей просто в щель своего муравейника или будет еще продолжать мужественно отстаивать, скажем, правопорядок в муравейнике и вокруг него — велика ли разница?